– И когда ж вы все это раскопали?
– После закрытия дела, сэр. Когда Рейх атаковал меня, обвинив в том, что я подбрасываю ему мины-ловушки.
– Он утверждал, что это делаете вы. Он… Но если это не ваша работа, Пауэлл, то чья?
– Самого Рейха, сэр.
– Рейха?!
– Да, сэр. Он убил своего отца. Он дал выход своей ненависти. Но его суперэго… его совесть… не позволила столь ужасному злодеянию остаться безнаказанным. Поскольку было похоже, что полиция покарать его не сумеет, совесть взялась за дело. В этом и заключался смысл ночных кошмаров Рейха… с Человеком Без Лица.
– С Человеком Без Лица?
– Да, комиссар. Это символ подлинных взаимоотношений Рейха и д’Куртнэ. У фигуры не было лица, поскольку Рейх не позволял себе признать истину… признать в д’Куртнэ своего отца. Фигура появилась в его снах, когда он принял принципиальное решение убить отца. И не покидала. Сначала она символизировала страх наказания за преступление, задуманное им. Потом сама стала этим наказанием.
– Мины-ловушки?
– Именно. Его совесть должна была покарать его. Но Рейх ни за что не признался бы себе, что убил д’Куртнэ из ненависти к отцу, покинувшему и отвергнувшему сына. Поэтому кара состоялась на подсознательном уровне. Рейх сам расставлял эти ловушки на себя, не ведая, что творит… во сне, как лунатик… днем, впадая в недолгие состояния фуги… ненадолго отключаясь от осознаваемой действительности. Психический механизм способен на потрясающие трюки.
– Но если сам Рейх не понимал этого… как вы это раскопали, Пауэлл?
– В том-то и заключалась трудность, сэр. Мы не могли этого уловить, прощупывая его. Он был враждебно настроен, а подобные расследования требуют полного содействия субъекта, да и занимают в лучшем случае несколько месяцев. К тому же, сумей Рейх оправиться от серии полученных им ударов, он мог бы перестроиться, сориентироваться, взглянуть на все новыми глазами и стать нечувствителен к нашему воздействию. Это также представляло угрозу, поскольку он находился в позиции, откуда мог бы дестабилизировать всю Солнечную систему. Он из тех редких ниспровергателей основ, каким под силу собственными навязчивыми идеями перевернуть общество и необратимо приковать его к определенным психотическим комплексам.
Краббе кивнул.
– Он почти преуспел. Такие люди рождаются время от времени… связующие звенья между прошлым и будущим. Если им позволяют созреть, а звену – закалиться… мир оказывается в кандалах ужасного будущего.
– Так что же вы совершили?
– Мы прибегли к Чрезвычайному Массовому Катексису, сэр. Это сложно объяснить, но я попытаюсь, как смогу. У каждого человека психика состоит из двух уровней: уровня латентной энергии и уровня капитализируемой энергии. Латентная – это резерв… естественный неприкосновенный запас разума. Капитализируемая – это та часть латентной энергии, которую можно активировать и поставить себе на службу. Большинство используют лишь малую долю своей латентной энергии.
– Понимаю.
– Когда Эспер-Гильдия прибегает к Чрезвычайному Массовому Катексису, каждый эспер, образно выражаясь, раскрывает свою душу и переливает латентную энергию в общий котел. А один-единственный эспер берет на себя роль оператора, проводника латентной энергии. Он капитализирует ее и приступает к работе. Он способен достичь поразительных результатов… если ему под силу контролировать ее. Это сложная и опасная процедура. Все равно что полететь на Луну, засунув себе динамитные шашки в… э-э, верхом на динамитных шашках…
Краббе вдруг хихикнул.
– Жаль, что я не щупач, – сказал он. – Я бы сейчас с удовольствием приобщился к истинному образу из вашего сознания.
– Вы уже приобщились, сэр, – улыбнулся Пауэлл в ответ. Между ними впервые установилась своеобразная симпатия.
– Было необходимо, – продолжил Пауэлл, – столкнуть Рейха с Человеком Без Лица. Мы должны были заставить его увидеть истину прежде, чем сами бы до нее добрались. Используя резервуар латентной энергии, я соорудил для Рейха распространенную невротическую концепцию… Я убедил его, что он один в мире реален, а все остальное – иллюзия.
– Но я не… А это настолько распространено?
– Да, сэр. Это один из наиболее обычных защитных механизмов психики. Когда жизнь невмоготу, люди часто стараются найти утешение в идее, что это все не настоящее… все понарошку. Гигантский розыгрыш. Рейх уже носил в себе зародыш этой слабости. Я всего лишь простимулировал его, и Рейх сам нанес себе поражение. Жизнь ему становилась невмоготу. Я заставил его поверить, будто Вселенная – просто афера… пазл, головоломка. И разъял ее, отлущивая слой за слоем. Принудил поверить, будто испытание завершается. Разломал пазл на фрагменты. И оставил Рейха наедине с Человеком Без Лица. Он посмотрел тому в лицо и увидел в нем себя и своего отца… и так мы выяснили всё.
Пауэлл подобрал принесенный с собой пакет и собрался уходить. Краббе выскочил из-за стола и, дружески придерживая за плечо, проводил к двери.
– Вы проделали феноменальную работу, Пауэлл. Поистине феноменальную. Я не могу передать… Как это, наверное, замечательно – быть эспером.
– Замечательно и ужасно, сэр.
– Вы наверняка очень счастливы.
– Счастлив ли я? – Пауэлл остановился у двери и посмотрел на Краббе. – А были бы вы, комиссар, счастливы прожить всю жизнь в дурдоме?
– В дурдоме?
– Мы там живем… Мы все. В психушке. И нет из нее выхода… некуда бежать. Скажите спасибо, что вы не щупач, сэр. Скажите спасибо, что вам доступна лишь наружность людская. Скажите спасибо, что не видите страстей, ненависти, ревности, злых помыслов, психических недугов… Скажите спасибо, что вам редко доводится наблюдать ужасающую внутреннюю природу человека. Мир был бы чудесным местечком, имейся у всех способности эсперов, чтобы изменить себя сообразно этим талантам… А пока это не так, советую благодарить собственную слепоту.
Он покинул полицейское управление, взял напрокат джампер и полетел на север, в сторону Кингстонского госпиталя. Он сидел в кабине с пакетом на коленях, насвистывал невпопад мотивчик и смотрел на прекрасную долину Гудзона под собой. Один раз он усмехнулся и пробормотал вслух:
– Надо же! В кои-то веки я разоткровенничался с Краббе. Но я обязан был укрепить наши отношения. Теперь он станет сочувствовать щупачам… и будет настроен дружелюбней.
Появился Кингстонский госпиталь… акр за акром величественной панорамы. Солярии, бассейны, лужайки, спортивные площадки, общежития, клиники… все постройки выполнены в изысканном неоклассическом стиле. Когда джампер начал снижаться, Пауэлл увидел фигуры пациентов и санитаров… все загорелые, оживленные, смеются и играют. Он задумался о решительных мерах, которые
