Патологоанатом нахмурился:
– Причина объясняется в моем официальном отчете.
– Верно. Но меня не интересует ваше официальное мнение. Меня неофициально интересует все, что вы с вашим огромным опытом, возможно, сочли интересным или необычным касательно состояния тела или причины смерти.
– Неофициально, – повторил Корнхилл. – Мы, ученые, обычно не занимаемся досужими домыслами, но некоторые аспекты этого убийства меня действительно заинтриговали.
Пендергаст молча ждал, пока Корнхилл открыл папку, лежащую на доске, внимательно просмотрел бумаги и на несколько секунд погрузился в размышления.
– За неимением лучшего термина я отнес это убийство к разряду грязных. Судя по ссадинам на костяшках пальцев и предплечьях, Данвуди пытался защищаться. – Пауза. – И если позволите мне высказать догадку, я бы сказал, что жертва знала убийцу.
– Почему вы так подумали?
– Потому что все раны находятся спереди. Данвуди стоял лицом к убийце. Первый удар, похоже, ему нанесли по правой стороне лица над челюстной дугой. За этим последовала борьба. Смерть наступила вследствие удара тупым предметом, который практически раздробил лобную и теменную кости вдоль венечного шва.
– А колотые раны?
– То же самое. Всего я насчитал семь, и все опять же в передней части тела. Резаные раны были нанесены после смерти.
– То есть не они стали причиной смерти?
– Несколько колотых ран, судя по кровотечению, возможно, были нанесены при жизни, однако большую часть подобных повреждений причинили мертвому телу. А резаные раны все без исключения появились после смерти. И они не имели достаточной глубины, чтобы вызвать обильное кровотечение. Порезы были поверхностными, чуть ли не осторожными. К смерти они не могли привести.
– Если позволите, обратимся на минуту к другому недавнему убийству – я говорю об историке Моррисе Маккуле.
Корнхилл потянулся за другой папкой:
– Так.
– Здесь причина смерти была совершенно иная – длинное тяжелое лезвие, которое пронзило тело латерально, от одного бока до другого.
– Верно.
– По вашему мнению, Маккул тоже знал убийцу?
Коронер задумался, словно прикидывая, нет ли в этом вопросе подвоха:
– Нет.
– Почему?
– Потому что характер смертельной раны наводит меня на мысль – и опять же неофициально, – что на него напали из засады.
– Понятно. – Пендергаст откинулся на спинку стула, сложил пальцы домиком. – Я нахожу любопытным, доктор, что два этих убийства, имея много общего, в то же время так не похожи.
Корнхилл потер лоб:
– Что вы имеете в виду?
– Одно убийство было задуманным – засада. Другое – спонтанным, его не планировали, оно произошло в результате спора. Одно убийство совершили решительно, тяжелым ножом. В другом же случае колотые раны были не столь уверенными. Но в обоих случаях мы видим сходные порезы, нанесенные на кожу.
Корнхилл продолжал тереть лоб:
– Все верно.
– В случае Маккула порезы наносились на еще живом теле. В случае Данвуди они делались посмертно. Интересно, вам не кажется?
– Переход от предсмертного к посмертному достаточно неопределенен, но я бы согласился с вашим выводом. Вообще-то, мистер Пендергаст, не мое дело размышлять о том, почему были совершены эти убийства.
– Да, это мое дело, доктор. – Пендергаст помолчал. – У вас есть фотографии порезов у Маккула и Данвуди, сделанные во время вскрытия?
Корнхилл кивнул.
– Могу я попросить вас разложить их на столе для сравнения?
Коронер поднялся, открыл шкаф у задней стены кабинета, вытащил другие папки, извлек из них и разложил на столе несколько фотографий лицом к Пендергасту.
Специальный агент с интересом вгляделся в них:
– Если с художественной точки зрения, то похоже, что эти символы были вырезаны одной рукой, вы согласны?
Корнхилла передернуло.
– Пожалуй.
– А вы согласны с тем, что они нанесены одним орудием?
– Вероятность этого высока. В обоих случаях использовалось необычное орудие – широкий рваный клинок неправильной формы, но очень острый.
– Таким образом, мы имеем еще одно сходство. Но я бы попросил вас вот еще о чем, доктор. Пожалуйста, посмотрите внимательнее на точный характер этих порезов.
Патологоанатом пристально взглянул на Пендергаста, потом повернул фотографии к себе и принялся изучать их одну за другой. Наконец он посмотрел на Пендергаста с немым вопросом в глазах.
– Они кажутся вам сходными? – спросил специальный агент.
– Нет.
– Не могли бы вы описать различие?
– Тут дело в контуре. В случае с Маккулом порезы неровные, местами даже рваные. А порезы на теле Данвуди имеют гораздо более ровные очертания. И они не такие глубокие.
– Еще один вопрос, доктор, и я отпущу вас к вашей работе. Если бы я попросил вас сделать предположение, опять же неофициально, чем объясняется разница в порезах на телах Маккула и Данвуди, что бы вы сказали?
Патологоанатом опять задумался:
– Порезы на Маккуле глубокие, яростные. А на Данвуди они почти… неуверенные.
– Кажется, вы употребляли определения «поверхностные», «осторожные».
– Да.
– Отлично. Спасибо. Вы подтвердили мои подозрения.
Пендергаст встал и протянул руку.
Корнхилл тоже поднялся и пожал протянутую руку:
– Я запутался. Все эти различия и сходства… Что вы хотите сказать? Что эти двое были убиты разными убийцами?
– Напротив: убийца один, мотивы разные. И самое примечательное: разные отношения между жертвами и убийцей. Всего доброго.
С этими словами Пендергаст развернулся и вышел.
36
Ресторан «Штурманская рубка» был, как всегда, тускло освещен, но Гэвин быстро нашел взглядом агента Пендергаста у дальнего угла барной стойки. Похоронный стиль одежды этого человека и его бледное лицо облегчали поиск.
Пендергаст заметил его, слегка кивнул, и Гэвин подошел.
Никогда в жизни он не чувствовал себя таким измотанным. Но не физически – это было главным образом эмоциональное истощение. Половину предыдущей ночи и большую часть этого дня он провел на месте массового захоронения. Не потому, что у него имелись там какие-то дела, – для такой работы требовалась иная специализация. И тем не менее он считал своим долгом присутствовать там. Смотреть, как скелеты, большие и маленькие, один за другим извлекаются из песка, очищаются, нумеруются, фотографируются и укладываются в большие пластиковые мешки на молнии.
Но, несмотря на изнеможение, он испытывал любопытство. Пендергаст оставил в полицейском участке записку, в которой просил Гэвина о встрече в баре «Штурманской рубки» в семь часов вечера. Гэвин понятия не имел, что нужно Пендергасту, но подозревал, что что-то необычное, поскольку все, что делал специальный агент, выглядело странновато.
– Присаживайтесь, сержант, – сказал Пендергаст, показывая на табурет рядом с собой.
Гэвин взгромоздился на табурет.
Бармен, Джо Данвуди, который мыл бокалы поблизости, посмотрел на него:
– Что будешь, Брэд?
– Виски. «Дюарс» со льдом.
Он наблюдал, как Данвуди готовит выпивку. Бармен, который во время убийства его брата Даны находился на работе, взял, насколько было известно Гэвину, всего один выходной день в связи с этой трагедией. Но братья никогда не были близки. Джо имел мрачный вид, – впрочем, он всегда казался мрачным.
И вообще, слово «мрачный» прекрасно подходило для описания «Штурманской рубки» в целом. Лишь половина столиков была занята, и люди, сидевшие за ними, выглядели как в воду опущенные, говорили приглушенными голосами, а то и вовсе молчали. Известие о массовом захоронении и намеренном затоплении парохода явно кем-то из местных, к тому же сразу
