Не зря Мистина так внимательно осматривал Красилу и его спутников. Будто знал – пригодится.
– Ты правда хочешь им мстить? – шепнул Лют, пока они везли тело Сварта на княжий двор. – Ну, мы должны, да?
– Мы взяли четверых за одного. Те двое, что метнули сулицы, мертвы, так что ты и Сигдан уже отомстили. Но я хочу знать, кто и почему это подстроил. Пусть Етон клешнями пошевелит. Это его город. Ты уверен, что тот последний не к Радаеву двору побежал?
– Уверен, – угрюмо ответил Лют.
Сейчас, когда все поутихло и в мыслях прояснилось, он сообразил: его провели, как мальца. Выманили из дома на женку. Так Томилица причастна к этому или нет? Ее отрок приходил или нет? Тот по всему был деревского рода, но челядь Томилицы и была привезена с Ужа. Сама она помогла его выманить в сумерках за пределы княжьего двора или те стервецы просто прикрылись ее именем? Из встреч с ней Лют не делал тайны, и о том, что он ходит к Радаю, мог знать кто угодно.
Неужели ее зовущие глаза ему лгали?
Етон в такое время уже спал, но поднялся, велел себя одеть и вышел в гридницу.
– Что ты опять натворил? – с досадой воскликнул он, увидев Мистину. – Ни днем, ни ночью мне от тебя покою нет!
– Я натворил? – не скрывая злости и возмущения, отозвался Мистина. – В твоем городе напали на моих людей! Беззаконно, из-за угла! Один мой человек убит, и я требую, чтобы четверо виновных были опознаны как можно скорее!
– Опознаны? Они живы?
– Нет! Лежат на дворе. Одного из них я видел с тем древлянином, что обвинил меня в краже его рухляди. Я за ту клевету с него еще не взыскал! Расшиби меня летун, если остальные не деревского же рода!
Красила, когда отроки Семирада его привели, отказываться от своих людей не стал.
– Горе-то, горе! – кричал он над телами, выложенными в ряд во дворе. – Сынки! Сынки мои! Да какой же злодей вас жизни лишил, да кто же обездолил меня, старого, в земле чужой!
Через открытую дверь его крики были слышны и в гриднице.
– Приведите сюда, – морщась, велел Етон.
– Это вы! – едва войдя, Красила дрожащей рукой указал на Мистину; лицо древлянского посланца было искажено горем и потрясением, зубы стучали, щеки тряслись. – Княже! Что это делается! Да люди они или волки? Доколе же их земля-матушка носить будет? Доколе Перун, Сварог, боги наши и чуры терпеть будут гибель детей своих? Ах ты, зверь лютый…
Не помня себя, он было бросился к Мистине; двое телохранителей перехватили его и оттеснили. Мистина не двигался, сверху вниз глядя на обезумевшего древлянина.
– Наших мужей нарочитых они сгубили в одну ночь пятьдесят человек! Малин вразор разорили! – кричал Красила из-за плеч Ольвида и Чернявы. – А теперь и здесь! Набросились… звери ненасытные! Что тебе корысти в смерти детей моих! Крови ждешь, волк! Не упился еще! Вупырь ты, а не человек!
– Так ты что же – киян обвиняешь? – спросил Етон.
– А кого же? Не на них ли кровь наша?
– Твои отроки напали на моих людей, – Мистина шагнул ближе. – Впятером. На троих. Трое ждали за тыном с сулицами наготове, двое пропустили вперед и потом пытались ударить в спину. Один мой человек убит. И ты хочешь сказать, что не знал об этом?
– Ложь!
Красила и правда ничего не знал о задуманном нападении. Берест не стал посвящать его и пятерых старших его спутников, позвал с собой только Косача и молодых. Понимал, что Красила не позволит им устраивать смертоубийство в чужом городе. Но в жажде хоть как-то отплатить киянам не стал думать, почему этого не следует делать и чем может затея обернуться. Недолгий опыт научил его думать только до первого броска, до первой пущенной стрелы. Каждая схватка еще казалась ему началом и концом всего.
– У вас один убитый! У меня – четверо! Может, и больше, где еще один отрок мой – не знаю. И ты брешешь, будто мы напали?
– Ваших было пятеро! Моих трое. Да неужели мои стали бы нападать на вас?
– С чего знать, что ваших трое было? Может, десяток или больше!
– Видоки есть? – спросил Етон.
Из тех, кто толпился в гриднице и во дворе, желая знать, чем кончится ночной переполох, видоками никто не назвался.
– Один из тех людей сбежал, – напомнил Мистина. – Пусть его найдут.
– Кто это? – спросил Семирад.
– Ты сказал, кто-то из твоих исчез? – обратился Мистина к Красиле. – Как его имя?
– Берест, – угрюмо глядя на него, ответил древлянин. – Коняев сын. Из Малина.
* * *Разбирательство отложили: завтра воеводские отроки обойдут улицы и попробуют отыскать видоков. А заодно и сбежавшего бойца. Етон убрел назад в спальный чулан, ворча, что старым его костям днем и ночью нет покоя, остальные тоже разошлись. Тела пока положили в холодную клеть и заперли, ключ оставил у себя Семирад.
Рыскун и Требимир вместе со всеми ждали в гриднице. Выходя, Мистина сделал им знак идти за ним, а во дворе притянул к себе Рыскуна и тихо сказал:
– Видишь, что творится? А это все по делу нашему. В нем уже трупов почти столько же, сколько тех горностаев. Не хочешь, чтобы стало на два больше, берите товар, баваров и валите все отсюда! Чтоб завтра вас тут уже не было, пока старик не докумекал вас попытать!
Рыскун многозначительно поджал губы: дескать, понял. Мистина кивнул и ушел в дом. Может, хоть здесь несчастье поможет и избавит его от этих двоих, очень неудобных послухов.
Собравшись в гостевом доме, кияне стали наконец укладываться спать. Почти не говорили: очевидное все понимали и так, а неведомого разговор между собой не мог им открыть. Сигдан, пристроившись возле масляного светильника, латал дыру на груди свиты, в том месте, на какое пришелся бросок ножа. Благо кольчуга не пустила клинок глубже, и дыра вышла небольшая.
– Если тот черт из Малина… – Сидя на лежанке, уже без кафтана, Мистина взглянул на брата, – то хоть что-то становится понятно.
Лют повел голым плечом. Он стоял без сорочки, а Доброш осматривал, нет ли на нем не замеченных в пылу сражения ран.
– Да говорю же – нет на мне ничего, – с обидой сказал брату Лют. – Я что, дитя тебе, не понимаю?
– Я когда у Ираклии с поля вышел, на мне четыре раны было, – Мистина показал пальцем на верхнюю часть груди, – а я их не чувствовал. Хотя у меня битва была совсем не первая. Только потом мне кто-то сказал: погляди, ты стоишь в луже крови…
– Тормар сказал, – напомнил Снарь.
– Было, – кивнул Ратияр.
– Ты и Ждан меня тогда из-под коня вытащили, да? – Мистина глянул на Альва,
