Одинокий огонек горел среди бушующей непогоды. Он то пропадал за снегом, то появлялся вновь. Это могло значить лишь одно – пламя горит внутри дома, пещеры или еще какого-то укрытия, где ветер не может до него добраться.
Свернув с избранного вначале пути, спутники направились к огоньку в надежде пережить эту злополучную ночь. Они все шли и шли, а проклятый источник света, казалось, убегал прочь, дразня их из-за очередного сугроба, после чего растворяясь в буране и показываясь вновь, но уже дальше.
Наконец эта гонка все же завершилась. Девушка не смогла сдержать облегченного вздоха, когда она и ее спутник остановились у крылечка небольшой избушки, почти занесенной снегом. Свет, что Ульв увидел издалека, исходил из оконца с мутным стеклом.
Решительно шагнув на низкое крыльцо, Ульв постучал в дверь кулаком. Это приятно удивило Кристину, ведь она всерьез побаивалась, что воин просто высадит дверь и войдет внутрь, не дожидаясь приглашения. А если кто-то станет ему перечить…
Но нет. Законы гостеприимства всегда были в почете у Волчьего племени, поэтому Пеплогривый проявлял столь чуждую ему вежливость и учтивость: когда на стук не отреагировали, он постучал снова, лишь чуть сильнее.
– Хозяева, – позвал Ульв, стараясь перекричать вой непогоды. – Буря застала нас врасплох. Пустите переночевать двух путников. Мы пришли с миром, даю слово!
За оконцем промелькнула размытая тень, после чего внутри избушки лязгнул засов. Дверь приоткрылась, и на пороге появилась сгорбленная старушка. Выглядела она настолько древней, что Ульв годился ей даже не во внуки, а в правнуки.
– Мир тебе, добрая женщина. – Пеплогривый казался настоящим великаном рядом со старушкой. – Не приютишь ли нас на ночь?
– Здравствуйте, – поздоровалась из-за спины спутника Кристина, стряхивая с головы налипший снег.
– Путники? – Хозяйка избушки плотнее запахнулась в пушистый платок и подслеповато прищурилась. – Нечасто сюда кто-то забредает.
– Да, не бойтесь…
– Деточка, – старуха ощерила беззубый рот, – я уже слишком стара, чтобы кого-то бояться, и никто не сможет мне навредить больше, чем мои годы. Входите, нечего мерзнуть на пороге.
– Я даже и не знаю, как вас отблагодарить, – улыбнулась Кристина старушке.
Ее звали Ида. Она жила в этой глуши совсем одна. Отшельница промышляла сбором трав и обменивала их у жителей окрестных селений на то, в чем нуждалась.
По характеру Ида была мягкой и доброй – самый настоящий «божий одуванчик»: она не только впустила незнакомцев в свой дом и позволила им согреться у очага, но и накормила досыта. И вот сейчас, сидя на скрипучем стуле, Ида ласково улыбалась Кристине, расчесывая костяным гребнем свои на удивление густые и длинные волосы.
– Ну что ты, деточка, – тихо произнесла старушка, и ее морщинистое лицо немного разгладилось. – Гостей нельзя прогонять со двора. К тому же жалко, если бы такую красавицу замело снегом где-то в лесах. Да и твой спутник, – она кивком указала на дремлющего у очага Ульва, – наверное, хороший воин. Но сталь бессильна против непогоды.
– Тут вы правы. – Вспомнив царствующий снаружи холод, Кристина зябко поежилась и взглянула на мутное окошко. Темнота за ним не позволила ничего разглядеть, но вой ветра был отчетливо слышен и внутри дома, так что девушка придвинулась ближе к огню и Ульву.
Видимо, в силу отшельнического образа жизни, Ида была не слишком-то словоохотлива. Она даже не поинтересовалась именами гостей, а когда девушка представилась сама, лишь скупо кивнула.
Вот и сейчас молчаливая старушка тщательно расчесывала гребнем волосы, задумчиво глядя куда-то в окно. Это казалось странным: не слыша долгие месяцы ничьего голоса, кроме своего, Ида не стремилась поговорить. Ее не интересовало ни то, кто ее спутники, ни откуда они пришли. Кристина пожалела печальную старушку: встретить закат жизни в одиночестве, когда некому даже подать воды, – хуже не придумаешь. Были ли у Иды родственники? Дети или внуки? Кто знает. Кристина не хотела смущать неразговорчивую хозяйку вопросами…
– Время уже позднее. Пора спать, деточка. – Ида поднялась со стула. – Кровать у меня одна, но я могу…
– Ничего не надо, спасибо, – благодарно улыбнулась Кристина.
Она устроилась прямо на полу, расстелив на соломе свой плащ. Сверху девушка укрылась платком, который дала Ида, а сумку со спрятанным в ней яйцом положила под боком.
– Спокойной ночи, – пожелала Кристина, но никто ей не ответил: Ульв уже спал, положив ладонь на рукоять топора, а Ида, устроившаяся на кровати, наверное, просто не услышала тихого голоса девушки.
Вздохнув, Кристина поерзала на соломе и решила перебраться поближе к Ульву, но вдруг поняла, что дико вымоталась за последнее время – сил не было даже пошевелиться. Закрыв глаза, девушка провалилась в долгожданный сон.
Но забытье не принесло желанного облегчения и отдыха. Кристину мучили кошмары. Девушке снилось сражение, где кровь лилась рекой, а предсмертные хрипы и боевые кличи не смолкали ни на мгновение. В сече сошлись две большие армии, и каждый удар сердца оказывался для кого-то последним. Люди гибли десятками, а Кристина парила над полем битвы, наблюдая за кровопролитием и отмечая, кто из воинов сражается достойно, а кто проявляет трусость.
Вдруг она увидела Ульва. Он возвышался на горе из поверженных противников, весь покрытый кровью и страшными ранами. В грудь Пеплогривого вонзились сразу несколько стрел, и топор выпал из его рук. Валькирия устремилась к воину, но не смогла вознести его дух в Вальхаллу. Поверженный Ульв провалился в Хель…
Судорожно вдохнув, Кристина широко распахнула глаза и хотела вскочить, но, к своему ужасу, не смогла даже пальцем пошевелить. Беззвучно открывая рот и беспомощно таращась на низкий потолок все той же избушки, девушка напрягала все мускулы, но тело не слушалось ее.
Слева что-то слабо пошевелилось. Кристина скосила глаза, подумав, что это проснулся Ульв. Но то, что она увидела, заставило кровь похолодеть в жилах.
Пеплогривый лежал неподвижно. Его лицо по цвету больше походило на погребальный саван. Бескровные губы плотно сжались,
