Я перевожу взгляд с рисунка на Коула. И что-то трепещет во мне при взгляде на него.
На его лице чистейшая ранимость. И эту ясную, нескрываемую эмоцию проявляет человек, которого создавали и выковывали как оружие. Этот взгляд потрясает меня. Во мне растет желание ответить ему. Оно настолько сильное, что начинают дрожать руки.
Он прав. Это настоящее. Я ощущаю это между нами, как сдвиг во времени и пространстве, как искажение самих законов природы. И уже нет пути назад. Мы зашли слишком далеко. Я обещала Леобену, что не причиню вреда Коулу, но он уже открыл мне свое сердце и сейчас увидит, как я умру.
Я лгала ему. И все еще продолжаю лгать. Он возненавидит меня за это.
Нет ничего опаснее благих намерений Агатты.
– Коул, – выдыхаю я, и мой голос срывается.
Мне хочется уйти, убежать, отмотать часы назад, чтобы у нас появилось больше времени побыть вместе. Но все, что я могу, это шагнуть в его объятия и позволить ему прижать меня к своей груди.
В этот раз, когда он целует меня, нас не подгоняет и не сжигает страсть. Это ласковый и нежный поцелуй, от которого мир разлетается вдребезги. Мы держимся друг за друга, и, прислушиваясь к его сердцебиению, я понимаю, что меня окутывает зыбкое чувство покоя.
Если я так проведу последний день своей жизни, то, возможно, все не так ужасно.
Возможно, я все-таки готова умереть.
Глава 34
Как только наступает ночь, охранник стучится в дверь комнаты Коула и объявляет, что «Небеса» готовы запустить расшифровку вакцины. Мы выходим на улицу и садимся в машину с тонированными стеклами, на которой нас отвозят в исследовательскую лабораторию Саннивейла, где ждут Дакс и Новак. Коул садится рядом со мной на заднее сиденье и, пока мы кружим по городу, держит одну руку на своем колене, а вторую на моем, переплетя наши пальцы.
– Ты прекрасно выглядишь, – говорит он. – Мне очень нравится этот наряд.
Я закатываю глаза. На мне то, что передала Новак, – хлопчатобумажный халат, из-под которого выглядывает серебристая скользкая ткань. Оказалось, что это гидрокостюм, сшитый из тончайшей ткани, который поможет провести нанораствор в мою кожу. Кажется, словно на мне ничего нет, только для придания этого эффекта кому-то пришлось поработать. Ткань гибкая и невероятно хорошо растягивается, но я все равно попросила Коула помочь мне надеть костюм.
По крайней мере, именно так я объявила на всю комнату, прежде чем мы с ним уединились в крошечной ванной, и любой, кто шпионил за нами, прекрасно меня услышал. Там было тесно, и кое-где виднелась плесень, и когда Коул все проверил, то подтвердил, что здесь нас никто не увидит. Он помог мне натянуть серебристую ткань на тело, и тлеющие угольки вспыхнули с новой силой.
– Я просто сказал, что ты хорошо выглядишь. – Он так двусмысленно улыбается, что меня снова обдает жаром. – И мне нравится, что ты сделала со своими волосами.
– У меня получилось не так аккуратно, как у Агнес. – Я поднимаю свободную руку и касаюсь косы «рыбий хвост», которую заплела так же, как раньше Яя.
Я до сих пор от нее ничего не слышала. А когда работала на терминале над «лазом», отправила ей сообщение, но оно так и осталось непрочитанным. В глубине души я понимаю, наивно верить, что у нее все в порядке. Она никогда бы не стала так меня игнорировать. И логично предположить, что с ней случилось что-то плохое.
Но я не хочу сейчас руководствоваться логикой. Она не поможет мне пройти через это. Я сижу в машине, которая везет меня навстречу смерти, и собираюсь загрузить в свое тело смертельный код, созданный папой. Я не уверена, что он сработает или что мы поступаем правильно.
Сейчас логике я предпочитаю блеск в глазах Коула, который появляется, когда он смотрит на меня.
Я выбираю надежду.
Каждое его прикосновение, каждый взгляд и улыбка дарят мне тепло, не оставляющее и тени мысли о расшифровке в моей голове. Когда он смотрит на меня, то мне хочется верить, что я та девушка на рисунке с высоко поднятой головой и горящими глазами. Он как самый мощный наркотик. И сила моих чувств пугает меня – я не понимаю, как наши сердца так быстро сплелись. Может, этому способствовало то, что мы пережили, или мы действительно сломаны так, что наши зазубренные края прекрасно подходят друг другу. Мне бы хотелось, чтобы у нас было больше времени. Мне бы хотелось сказать ему правду.
Надеюсь, он все поймет, когда меня не станет.
– Они разводят костер, – глядя в окно, говорю я, когда мы приближаемся к лаборатории. На футбольном поле средней школы виднеется куча бревен. Вокруг них собралась толпа людей, вышедших засвидетельствовать историческое событие. Мы с Коулом чувствуем их возбуждение. И меня охватывает волнение от того, что всего через несколько часов весь этот кошмар закончится, вирус будет побежден, а мир восстановлен.
Отдав свою жизнь, я подарю этим людям надежду на будущее. Кто еще может таким похвастаться?
Автомобиль въезжает на парковку рядом с трехэтажным зданием, в котором когда-то находилась школа, а сейчас здесь исследовательская лаборатория. Воздуховоды, словно серебряные змеи, то тут, то там свисают из окон, а газон зарос травой и завален мусором.
– Ты уверена, что эти ребята справятся? – спрашивает Коул. – Это место выглядит как помойка.
Я улыбаюсь:
– Ты так же говорил о папиной лаборатории, помнишь?
Он фыркает:
– Да, помню. Готова сделать это?
Мы с Коулом держимся за руки, проходя через обклеенные резиной, герметичные двери и следуя за охранником по длинному, тускло освещенному коридору. Я заглядываю в заброшенные классы, пока мы идем. В них виднеются школьные доски на стенах и беспорядочно сваленные стулья. Я думала, что меня охватит тоска по времени, проведенному в школе-интернате, но все, что занимает мои мысли – это Коул.
Его пальцы переплетены с моими. Его запах пропитывает мою кожу, и я то и дело бросаю на него взгляды, чтобы проверить, смотрит ли он на меня. Мне должно быть страшно, но рядом с ним я чувствую себя храброй.
Это не обычная влюбленность. Это что-то большее.
Возможно, это любовь.
Я сжимаю руку Коула, когда мы заворачиваем за угол, а он сжимает мою в ответ и слегка толкает плечом. Мои щеки тут же начинают гореть.
Не могу поверить, что полюбила в последний день своей жизни.
Мы следуем за охранником через
