Сейчас она, изумленная и бледная, вырвалась из сна. Лазло был рядом. Он держал Сарай за руку и чувствовал поток ее эмоций так же, как чувствовал ее крик «НЕТ!». Его сердца бешено колотились. Он понятия не имел, что происходит. Это все равно что стоять за дверью, пока твой любимый человек заперт в комнате с неизвестными ужасами.
– Ты в порядке? – спросил он. – Что случилось?
Поначалу девушка даже не могла подобрать слов. Она смотрела на Минью, уснувшую на подушках, и знала, что по другую сторону барьера, который могла пересечь только она, Минья распласталась на холодном металлическом полу, без подушек и какой-либо надежды на помощь.
Никто никогда ей не поможет. Сарай сглотнула желчь, подступавшую к горлу.
– Позови остальных, – сказала она Лазло. – Пожалуйста. И передай Спэрроу… – Сарай снова сглотнула, пытаясь унять тошноту. Помогал тот факт, что она была ненастоящей – по крайней мере, желчь в ее горле. А вот ужас был вполне реален. – Передай Спэрроу, чтобы она принесла люльку.
* * *Спэрроу присела в саду рядом с цветами идеально красного факельного имбиря. Ей всегда казалось, что они напоминали маленькие фейерверки.
Каждый год на годовщину Резни в Плаче устраивали салют. Очевидно, там организовывали всевозможные празднества, но с цитадели можно было увидеть только их. И хоть божьи отпрыски прекрасно знали, что люди отмечали, было трудно не хотеть понаблюдать за бутоном огня, освещающим ночное небо.
Люди праздновали не Резню, а Освобождение. Сарай узнала этот факт во время одной из своих вылазок в Плач. Она многое видела через своих мотыльков и зачастую возвращалась с историями для остальных, как девушка, побывавшая на балу и укравшая сладости для младших сестер.
А теперь она украла нечто посерьезнее историй и даже сладостей. Сарай вернулась с юношей.
Спэрроу очень нравился Лазло. Если судить по нему, Сарай вполне можно доверить дальнейшую охоту на людей, которых можно затащить в цитадель.
Мысль была просто головокружительной – незнакомцы, здесь! – но менее пугающей, чем мысль о визите в Плач. Спэрроу не терпелось покинуть цитадель, но сам город вселял страх. Когда она была младше, то мечтала узнать свою человеческую мать и жить вместе с ней, не сомневаясь, что если бы женщина просто ее узнала, то непременно бы полюбила. Старшая Эллен старалась быть с ней ласковой и уверяла, что они нуждаются в Спэрроу здесь, а вот Минья оказалась более прямолинейной. «Они проломили бы тебе череп лопатой и выкинули на свалку», – вот как она выразилась, и Спэрроу знала, что это правда.
Но она не могла не задаваться вопросом: что, если бы она не была голубой? Имело бы какое-то значение для ее неизвестной матери, если бы Спэрроу была человеком, со смуглой кожей, лишенным дара?
Но она больше не наивное дитя. Спэрроу знала, что для нее нет места в Плаче, как и матери, жаждущей знакомства – ни сейчас, ни в будущем. Теперь, думая о том, чтобы покинуть цитадель, она мечтала о лесах и лугах. Растения никогда ее не оставят. Она ужасно хотела отправиться на поиски какого-нибудь папоротника, но мысль о людях, толпах, мощеных улочках, неправильных поворотах, тупиках, изумленных взглядах, удивленных вскриках…
Это было слишком.
Спэрроу сорвала один цветок факельного имбиря. Как и вчера в цветке анадны, жизнь угасала, пульс медленно ослабевал. Девушку кое-что интересовало…
Их пятерке никто не показывал, как использовать свой дар. Все действовали по наитию, так что кто знает, что они упустили. Например, Спэрроу не знала, что ее дар мог работать в обратную сторону. Но когда Сарай умерла, это случилось. Ее горе вытянуло жизнь из почвы, и все растения вокруг завяли. Не самое приятное открытие. Она не хотела этого дара. Спэрроу – Орхидейная ведьма. Она заставляла расти. В основном растения, но не только. Благодаря ей волосы Сарай стали длиннее и красивее. Как-то раз она удлинила себе ресницы во вспышке глупого тщеславия, чья цель, Ферал Неведающий, определенно ничего не заметил, хоть сейчас это уже и не имело значения.
Спэрроу гадала, было ли что-то еще в ее власти. Девушка дождалась, пока имбирный цветок почти опустел от крупиц жизни. Затем осторожно прижала две половинки стебля, наполнила их магией и наблюдала, что произойдет.
И может, что-то произошло, а может, и нет, но вдруг в аркаду выбежал Лазло, выкрикивая ее имя, и это положило конец эксперименту – во всяком случае, на время.
* * *Люлькой было зелье, которое варила Старшая Эллен, чтобы оградить Сарай от снов. Она годами выпивала его перед сном, чтобы сдерживать кошмары, которые накидывались на нее в ту же минуту, как она засыпала. Под воздействием люльки не существовало сновидений, только спокойная серая пустота.
Теперь Сарай столкнулась с дилеммой.
– Если дадим ей люльку, – заметила Спэрроу, – ты не сможешь попасть в ее сны.
Это правда. Некуда будет попадать. Она закроет единственную дверь, связывавшую их с Миньей – временно, но все же. Но не давать ей люльку казалось чрезмерно жестоким.
– Мы не даем ей проснуться, – сказала Сарай, – а значит, мешаем выбраться из петли кошмаров. Будить ее нельзя. Это слишком опасно. Но так она сможет хотя бы на время обрести покой.
Впрочем, она знала, что серый «покой» люльки далек даже от чего-то похожего на исцеление.
Ребята хотели узнать о кошмарах. Они видели, что Сарай сильно потрясена. Она едва понимала, что им рассказывать. За те минуты, что Лазло собирал их, последствия разлились вокруг нее, и то, куда они вели…
Пытаться понять это, поверить, все равно что пытаться коснуться раскаленной плиты. В последний момент она всегда отдергивала руку.
– Некоторые вещи… могут быть не такими, как кажутся, – начала Сарай.
– Какие? – спросил Ферал. – Просто скажи нам, Сарай.
– Это связано с Эллен.
– Имеешь в виду их нынешнее состояние? – Руби махнула рукой в сторону галереи, где няни стояли в кухонном проеме с пустыми глазами.
Сарай кивнула:
– Частично. По крайней мере, мне так кажется. – Это всего лишь догадка. Откуда ей знать? Что она знала наверняка? – Я кое-что видела во снах Миньи. Конечно, сны отличаются от реальности, но что-то в них соответствует действительности. То, что их сформировало. Эллен… когда они были живы, я…
Было так трудно произнести это вслух. Внушать им свои подозрения казалось жестоким. Даже если это правда, думала Сарай, так ли необходимо знать ее? Не будет ли добрее позволить жить с этой ложью?
Нет. Они уже не дети, которых надо опекать, и она в них нуждалась. Они должны попытаться разобраться
