— Мир никогда не будет прежним, — закончил я вместо нее. — Ты говорила.
— Но ведь это правда.
— Все меняется, — сказал я. — Каждый день. Откуда мы знаем, что будет через три года? Три года сейчас — это…
— Целая жизнь, — сказала Лида.
— Целая жизнь, — сказал я.
Мы подходили к ее дому. Я посмотрел на небо.
— Ты тоже, — вдруг спросила Лида, — ты тоже ждешь, когда они прилетят?
— На самом деле я верю тому, что говорят военные, — соврал я. — Оборона планеты, полная безопасность. Но это просто сильнее меня… Знаешь, — я взял Лиду за руку, — мне однажды приснилось…
На мгновение все вокруг потускнело — над нами пронеслась громадная тень скоростного поезда и стремительно скрылась за поворотом.
Лида остановилась, убрала волосы со лба и поцеловала меня в губы.
— Не говори, — прошептала она.
Я не сказал.
На следующий день мы пошли в звездный театр и смотрели, как под громадным куполом образуется черная дыра. Планеты, солнца, созвездия превращались в пыль, исчезая в этой разверстой бездне. Сгинула целая галактика, погасли под куполом последние огни — над нами повисла давящая темнота.
Когда мы вышли из театра, Лида взяла меня под руку, прильнула ко мне и тихо, почти шепотом произнесла:
— Давай больше не будем ходить сюда.
52
Близилась сессия, финальные экзамены второго курса, а вслед за ними и долгие каникулы, а я все не решался предложить Лиде съездить куда–нибудь вместе летом. Она так и не познакомила меня с родителями — в тот день, когда я приехал к ней с цветами, она была одна — и с тех пор не приглашала к себе домой. Мы ходили вместе в кино, ездили за город, чтобы прогуляться по берегу реки, но иногда мне казалось, что Лида стесняется меня.
В первый день лета мы отправились за город на машине — на пустынный пляж, неподалеку от того места, где мы когда–то смотрели, как «Патрокл» встает на высокую орбиту Земли.
По радио рассказывали о вооруженном столкновении с сепаратистами — вдали от Венеры, в нейтральном космосе, как теперь повадились говорить. Правительство не настаивало на прежней версии — что у сепаратистов есть только один научно–исследовательский корабль, — однако никакой новой информации нам тоже не сообщали.
— Не представляю, как так можно! — вспылила Лида, с ненавистью уставившись на хрипящий приемник. — Уж лучше, как раньше, когда писали все кому не лень. Нам ведь ничего толком не говорят! Быть может, там давно уже…
— Лучше и правда об этом не думать, — сказал я.
— У тебя получается? — спросила Лида.
Я выключил приемник, перестроился в скоростной ряд и активировал круизный режим. Машина бесшумно неслась по удивительно пустой многополосной автостраде. Блуждающая электронная тень на лобовом стекле пыталась поймать утренние лучи, которые иногда все же пробивались сквозь солнцезащитную дымку и слепили глаза.
— Родители хотят, чтобы я перевелась, — сказала Лида.
— Как?
Я вздрогнул. Солнце засветило в глаза. Лида молчала, отвернувшись.
— Куда? Перевестись куда?
— Я пока не знаю. Не знаю, хочу ли. Но мне самой становится страшно. Я раньше так мечтала об этом. Другие планеты, космические корабли. Но сейчас…
— Слушай, — начал я, — эта война… Она не может так просто заставить нас отказаться…
— Может. И заставит. Ты и сам об этом прекрасно знаешь. Радио можно выключить, но это ничего не изменит.
Я не знал, что сказать. Солнце ненадолго скрылось за высокими соснами на обочине дороги, а потом засветило вновь, и ветровое стекло на мгновение стало темным.
— Когда? — спросил я. — Со следующего курса?
— Не знаю. Пока не знаю. Еще ничего не решено.
— Но… — мне было тяжело дышать, — ты действительно сама этого хочешь? Я понимаю тебя, мне тоже страшно. Да и мне мама предлагала перевестись. Но родители не могут… они не имеют права решать за нас. Здесь все зависит только от тебя.
Лида молчала.
Я проехал нужный поворот, но не стал разворачиваться. Машина летела по пустой автостраде, радио не работало, заряда батарей хватило бы еще на сотни километров. Я подумал, что хотел бы просто уехать вместе с Лидой подальше от города, от института, от своей пустующей квартиры и звездного театра — и никогда, никогда не возвращаться назад.
— Но мы ведь будем встречаться? — спросил я.
Лида посмотрела на меня и улыбнулась.
— Почему так происходит? — спросил я.
— Как? — не поняла Лида.
— Что–то постоянно разводит нас. Стоит мне лишь немного приблизиться, и ты отдаляешься от меня, будто бы нам…
И тут же все стало ясным и ярким — как солнечный свет, который не могли остановить жидкие кристаллы на стеклах.
— Я переведусь с тобой, — сказал я.
Лида замерла в кресле — можно было подумать, что ее испугали мои слова.
— Я переведусь с тобой! — с жаром повторил я. — Куда бы ты ни пошла. Есть вещи… — я опять задыхался от волнения, — …есть вещи, которые куда важнее, чем все эти глупые мечты. К тому же ты была права, когда говорила… Мир изменился. Звезды стали другими. Помнишь, раньше мы ездили за город вечером, чтобы посмотреть на небо? А сейчас мы поехали утром, чтобы успеть вернуться затемно, потому что всякий раз, когда я смотрю на небо, я вижу…
— Смерть, — сказала Лида.
Я проехал еще сотню километров, пока наконец не встал на обочине рядом с заросшей тиной заводью, через которую был перекинут хлипкий деревянный мост.
