Лида вдруг замолчала.
Я включил радио. Заиграла снотворная электронная музыка, которая навевала воспоминания о театре, о дрожащих под погасшим куполом призрачных туманностях, плывущих, как искрящиеся пылинки, звездах, об огромном пылающем солнце, которое медленно затягивала непроницаемая черная тень.
— Ты знаешь, — начал я, — давно хотел тебя спросить. Помнишь, мы ходили в тот планетарий…
— Это был не планетарий, — поправила меня Лида.
— В звездный театр, да. Так вот, помнишь, мы ходили на то шоу, где в конце показывали солнечное затмение? Мы столько раз его смотрели. Тебе ведь нравилось очень? Затмение?
— Наверное. Сейчас кажется, что это было так давно…
— Так вот, я хотел спросить…
Солнце вновь слепило глаза. Мягкая музыка, доносившаяся из динамиков, затихла, хотя никто из нас не трогал громкость.
— Почему затмение? Странно это немного.
Лида быстро взглянула на меня и отвернулась, поморщившись. Затемнение окон почти не работало, пропуская колкие лучи.
— Мать мне однажды рассказала, что я родилась через минуту после солнечного затмения, — ответила она.
— Что, правда?
— Скорее всего, нет, — рассмеялась Лида. — Родилась я в Москве, так что… Но зачем–то она мне это сказала — давно очень, я еще маленькой была. А потом и сама не помнила. В общем, это так. Не бери в голову.
— А ты не видела настоящее солнечное затмение?
— Никогда.
Музыка замолкла — кто–то резко выключил запись, оборвав мелодию посреди высокого аккорда, — и из динамиков послышался обеспокоенный голос ведущего.
— Выключи, пожалуйста, — попросила Лида. — Сегодня такой хороший день. — Она потянулась, разведя согнутыми в локтях руками. — Не хотелось бы портить.
Я выключил приемник. Мы сидели в тишине.
— Я так рад, что мы встретились сегодня, — сказал я.
— Я тоже, — сказала после небольшой паузы Лида.
Через два часа мы только подъезжали к Горкам‑12.
Лида посоветовала сбавить скорость и обеспокоенно смотрела по сторонам. Жидкокристаллическое покрытие на стеклах запоздало ожило, и в машине стало темно, как ночью.
— Что–то не так? — спросил я.
— А ты не видел?
— О чем ты?
Слева от нас, под эстакадой, что–то вспыхнуло, и через все небо протянулась черная полоса.
— Вон! — крикнула Лида, показав пальцем в тонированное стекло. — Давай ближайший спуск.
— Если верить навигатору, пока надо ехать прямо, — попытался возразить я.
— Нас все равно туда не пустят. Давай, съезжай! — скомандовала Лида. — Там есть интересное местечко.
Мы спустились с автострады. Навигатор раздраженно подсвечивал дорогу красным и выводил поверх лобового яркие стрелки разворотов, над которыми скользили длинные солнцезащитные тени.
Но солнце все равно светило в глаза.
— Да отключи ты это, — сказала Лида. — И перестройся в крайний левый. Мы почти уже там.
— Где там? — спросил я, но Лида лишь улыбнулась в ответ. — А ты знала, что какие–то запуски запланированы на сегодня? Еще будет что–то?
— Не знала. Давай посмотрим.
Вскоре она попросила остановиться, и я выехал на обочину, не успев как следует сбросить скорость. Машину так затрясло на кочках, что Лида испуганно вцепилась в ручку на двери. Когда я затормозил, над нами еще долго стояло облако пыли.
— Жесткая посадка! — пожаловалось Лида.
— Извини. — Я осмотрелся. — А где мы?
— Пойдем!
Лида натянула вязаную шапочку и вышла, хлопнув дверью. Я последовал за ней.
Черный след на небе растаял.
Перед нами простирался обширный пустырь, похожий на выжженную химикатами строительную площадку. Вдалеке виднелись угловатые строения космопорта — уродливые глыбы из железобетона — и высокие пирамиды, поблескивающие на солнце и утопающие в земле.
Космические корабли.
— Вон там! — Лида показала куда–то рукой. — Это и есть Горки.
— Столько кораблей, — сказал я. — Что за корабли, интересно?
— Военные, — прошептала Лида.
— Военные?
Лида пожала плечами.
— Откуда их столько?
— На самом деле я не знаю. Но с этого космодрома иногда запускают военные корабли. Так что все может быть.
Мы стояли рядом. Было холодно, и Лида куталась в пальто, а я не решался обнять ее за плечи.
— Значит, ты родилась в день солнечного затмения?
— Это неправда. Просто так, вспомнилось. Я же тебе говорила, — Лида зябко подернула плечами, — не бери в голову.
— Ладно, — сказал я.
Мы стояли, глядя на горящие на солнце корабли. Наконец Лида подняла воротник пальто, засунула руки поглубже в карманы и, перепрыгнув через канавку, разделявшую обочину дороги и безжизненный пустырь, взглянула на меня.
— Ну, — сказала она, — пошли?
Я не стал спрашивать куда.
Мы успели сделать лишь несколько шагов к космодрому, когда все вокруг затряслось и откуда–то снизу, из–под земли, донесся громовой раскат.
Лида зажала уши.
— Смотри! — крикнула она.
Одна из шахт впереди вспыхнула, и ее тут же накрыло облако черного огня. Грохот усиливался — казалось, под нашими ногами вот–вот расколется земля. Я испугался, что лопнут барабанные перепонки, когда шум вдруг прекратился, на мгновение нас накрыла удушающая тишина, а потом послышался далекий раскатистый рокот — из шахты выстрелил столб пламени, и похожая на пирамиду ракета взвилась в бледное осеннее небо, оставляя после себя длинный хвост тяжелого дыма.
Ветер доносил до нас запах гари.
— Это удивительно, — прошептал я.
В ушах звенело от шума. Я был уверен, что Лида меня не слышит. Однако она повернулась и крикнула — громко, как контуженая, — сбиваясь и нервно дыша:
— Это и есть то… — на секунду ее заглушил
