– На кого это?
– На лисицу. Или койота.
– Да ладно!
– Ничего не ладно. Койоты, знаешь, какие вредные!
И крупные.
– Только недолго, – сказала мама.
– Сколько тебя ждать? Пошли, я тебе такое покажу!
Я вышла во двор в огромных отцовских сапогах, гулко хлюпая.
– Мама сказала, недолго.
– Уже скоро. Почти пришли.
Джек начал спускаться. Он вообще ловкий, но я все равно ловчее. Я обогнала его на спуске и первая оказалась у воды.
Мы спустились к ручью и пошли вдоль берега. Я и Джек. И увидели это.
Вообще, я тогда была уверена – когда мы вырастем, я и Джек, мы поженимся. Я злилась, когда мама шутила «твой жених», но сама, оказывается, в это потихоньку верила.
Джек будет неплохим мужем. Наверное. Возможно. Наверное.
А может, я брошу все, сбегу в Новый Орлеан, переоденусь в мужскую одежду и уеду матросом в дальние страны на каком-нибудь корабле. И объеду весь мир.
– Эй, ты чего там! Давай живее, толстушка! – крикнул он и полез на горку.
Я вздохнула. Ну, по крайней мере, с Джеком не будет скучно. Зимними долгими вечерами, когда мы останемся одни в скрипучем старом доме, я буду думать, как я его ненавижу и какую бы новую гадость ему сотворить. А потом в гости приедут наши дети с внуками и будут нас с ним мирить. Такова семейная жизнь.
Я полезла в гору, оскальзываясь на выступах глины.
* * *Вода несла кусочки льда, отломившиеся от берега. Я видела тонкую кромку льда, лезвие смерти, которое убьет корову, если та вздумает подняться по этому склону.
– Где твоя тайна?
Сыро, пасмурно. В кустах, обглоданных зимой и кроликами, застревал ветер.
Я тяжело шагала в отцовых сапогах, рискуя свалиться. Слой грязи налип на подошвы. Да что такое.
Что такое.
Такое.
– Джек! – крикнула Бетти, тяжело перенесла ногу вперед и ступила на скользкий склон. В следующее мгновение она чуть присела и замерла, ловя на раскинутых в стороны руках равновесие.
– Фух. Чуть не упала. – Бетти медленно выпрямилась. – Долго еще?
Джек пожал плечами.
Вот не знаю, зачем я пошла. Смотрю на себя со стороны и думаю, что это была большая глупость. Утром резко похолодало. Туман, поднимавшийся от воды, заволок берег сырой серой пеленой. Всегда удивляешься, как туман может быть таким плотным, что в нем своей руки не увидишь. Но бывает же. Сейчас еще ничего.
– Долго еще?
Джек пожал плечами. Затем покачал головой. Затем улыбнулся, и за эту улыбку я простила ему все. И что стою, как дура, с раскинутыми руками. На скользком склоне.
Я так и стояла, раскинув руки. Затем чуть качнулась назад, чтобы взять толчок, и перебросила ногу вперед. Только бы не шваркнуться в грязь. Стирать одежду все одно мне, не Джек же это будет делать.
Я вздохнула. Я старше Джека, зачем я до сих пор позволяю ему верховодить? То туда с ним потащусь, то в другую сторону. Дура набитая. Коровий хвост.
Джек сегодня странный, с фингалом под глазом. Отец его бьет. Может, поэтому я согласилась пойти на берег. Не знаю.
Нога стоит вроде твердо. Я качнулась чуть назад и на возврате перебросила вперед отстающую ногу. Сапог тяжело ударил в землю и встал. И все бы хорошо.
Но тут подошва соскользнула.
Не останавливайся. Никогда не останавливайся.
Беги, Бетти. Бетти, беги.
Позже меня спросил отец, об этих костях. А что сказать. Кости как кости. Только огромные и странные.
Словно какое-то гигантское животное вросло в берег. И билось, и умирало. И наконец умерло.
И теперь мы с Джеком стояли и смотрели на эти кости. Я даже почти забыла, что вся перемазалась в грязи, когда полетела. Талая вода подмыла скалу, а потом ударили заморозки и превратили воду в лед. Лед сломал камень. Странно, но так. Лед сильнее камня.
Скала раскололась. Огромный кусок берега упал вниз, съехал в ручей, сминая пласты земли и глины, и теперь выглядывал из воды, дремучий и лохматый от рыжей травы, как горб старого бизона.
Огромная кость торчала из стены, из скола – мне казалось странным, что такое животное вообще могло существовать. Кажется, это была лопатка. Рядом торчали другие кости, потоньше и поменьше.
– Кто это был?
Джек покачал головой:
– Без понятия. Я таких огромных зверей никогда не видел.
Я тоже не знала. А еще я перемазалась с головы до ног в грязи и уже замерзала на ветру. В сапогах хлюпала вода.
– Может, индейцы знают?
– Я думаю, это был гигантский скорпион, – сказал Джек наконец.
– Чего? – Я обалдела.
– Скорпион. Видишь, это вроде как хвост и жало. – Джек показал на мелкие кости. – Я бы точно наложил в штаны, если бы такого увидел.
Джек почесал затылок, затем сплюнул. Почти по-взрослому. Его фингал налился желтизной и словно бы делал лицо старше. Я представила такого скорпиона, как он описывал, и похолодела.
– Да ну тебя! – сказала.
– Просто кости, – сказала я. Отец посмотрел на меня и кивнул.
– Иди матери помоги, – велел он.
Я кивнула. У меня болели руки, я оттирала одежду на ледяном ветру. У ручья. Оттуда как раз мост видно.
– Бетти, – окликнул он меня, когда я уже взялась за ручку двери.
– Что?
– Стоило оно того?
Он словно знал про мои стертые до крови руки. Хотя я прятала их под передником.
Я подумала: какие-то, черт побери, кости. Я могу ругаться не хуже погонщиков скота. Ий-е-хху! Но потом вспомнила улыбку Джека, когда я спросила: «Долго еще?» И сказала:
– Стоило.
Отец кивнул. Я открыла дверь и вышла во двор. Холодина собачья. Я обхватила себя руками. Такой холод, словно в лицо мне выплеснули всю зиму. Из ведра.
На дворе темно, и где-то вдалеке собака лает. Это у Джека. Его семья – наши арендаторы. Я вышла на двор. Мы бедные, но если у тебя есть арендатор, ты не совсем бедный, есть и беднее тебя. В общем, да. Хотя отец Джека все пытается разбогатеть, но у него плохо получается.
Коровы сонно и смачно вздыхали в коровнике. Кто-то отправляет их пастись и ночью, многие так делают.
На свободном выпасе. Земля-то здесь ничья и еще долго будет ничьей. То есть индейцы, конечно, мешают. Нет ничего хуже апачей, говорила мама. Даже чума и оспа. Они смерть.
Я постояла, дрожа, но уйти не уходила. Я смотрела вдаль, туда, где лаяла собака. Там горел один огонек. Потом медленно погас.
Как там Джек? Папаша Джека его поколачивает. Кулаки у него чешутся, не знаю. Один раз Джек так получил, что даже стоять не мог, я его сама оттащила в сарай и уложила на солому. Он стонал и вырывался, пока я не принесла горячего молока и не напоила его. А потом добавила виски, что стащила у отца. Джек уснул.
В другой раз он замывал
