Дракон улыбнулся мне:
— Значит, тебя обучали? Твой отец?
Вместо ответа я пожал плечами.
— Я работаю на дока, — сказал я. — Он здесь всем заправляет; он велел проследить за тобой.
Дракон, все так же улыбаясь, наклонил голову.
— Опасная работенка, а?
Я ничего не сказал, просто скрючился на своем камне и ждал, что произойдет дальше. Дар, унаследованный от папаши, подсказывал мне, что я не умру здесь, но это не означало, что я легко отделаюсь. Скорее всего, мне предстояло дорого заплатить за то, что я посмел прийти в лагерь дракона. Я ждал, что он с минуты на минуту нападет, вонзит в меня когти.
Я уже мало чему в жизни удивляюсь, но дракон меня удивил.
— Я заварю чаю, ладно?
— О… — Я поморгал, и он окинул меня внимательным взглядом. Я заставил себя кивнуть: — Да. Да, пожалуйста.
Я заерзал на месте. Дракон занялся разведением костра: как следует плюнул в кучу хвороста. Выудил из дорожного мешка железный котелок и мешочек с рассыпным чаем, затем склонился над костром и принялся ждать, когда вскипит вода. Было что–то завораживающее в том, как мышцы ходили под чешуей, как блестели на солнце темные гребни, украшавшие его руки. Он сидел с величественным видом и ждал.
— Ты кого–то ищешь, — заговорил я. — Это я понял еще там, в салуне. Не вижу, кого именно и зачем, но это кончится плохо.
Дракон ответил, не сводя взгляда с котелка:
— Да.
— Мне кажется, ты пришел за доком, — сказал я. — Он сильно разволновался, когда ты появился, сразу побежал в свою лабораторию. На самом деле это на него не похоже. Док Кэмерон любит собирать части тела, любит новые штуки, с которыми можно поиграть так и сяк.
Это вызвало реакцию: из ноздрей дракона вырвались клубы дыма, сложенные крылья вздрогнули.
— Да.
— Так что случится, когда ты снова придешь в город?
Дракон немного откинулся назад, перемешивая варево в котелке. Затем снял его с огня и разлил чай, пахнущий пряностями, в две металлические кружки; на обеих кружках, у краев, виднелись отметины от зубов. Одну он протянул мне, и я заметил на когтях подсыхающие пятна крови Слоуна.
— Ты ясновидящий, — сказал он. — Это ты мне скажи.
Где–то в районе лба у меня началось покалывание — включились инстинкты и дар предвидения, но ничего нового я не узнал.
— Я пока не видел; там, в будущем, только дым и выстрелы.
Я сделал большой глоток чая, и молотый красный перец обжег мне горло. Дракон смотрел, как я пью, прищурив алые глаза. Мне показалось, что я понял, чего он дожидается.
— Спрашивай, — сказал я. — Я не буду лгать.
— У тебя есть дар предвидения, но ты работаешь на вашего доктора?
Я догадался, что ему нужно, и не стал ходить вокруг да около.
— Он делал плохие вещи, когда появился здесь, — ответил я. — Но и хорошее тоже делал. Помогал людям, возвращал им то, что они потеряли. Конечно, они уже были не те, что до войны, но зато снова получили руки и ноги. Они снова могли работать, а нам требовались рабочие руки.
Дракон рассмеялся, и капельки его слюны, зашипев над костром, превратились в искры. Он поставил на землю кружку, наклонился вперед, а когда выпрямился, в руке его удобно лежал один из этих древних «люгеров». Он направил узкий ствол в мою сторону, снова сощурился, пристально уставился на меня.
— Выходит, ты знаешь, — сказал он. — Ты видел, что сделал ваш доктор?
— Так, кое–что. На самом деле только краем глаза, но зато вдоволь насмотрелся на результаты его работы с тех пор, как он пришел в город.
В глазах дракона загорелся холодный огонь, и он сделал глубокий вдох.
— Он убил твоего отца?
Я снова кивнул.
— И все равно ты на него работаешь?
— Конечно, а как же иначе.
— Почему?
— Так надо; кто–то должен это делать. — Я маленькими глотками пил чай, но уже не волновался; я видел, что дракон не собирается в меня стрелять. От отца мне достались не все его способности, даже меньше половины, но сейчас я был уверен в себе. — Нет смысла говорить местным, что док дьявол: они слишком сильно в нем нуждаются. Им все равно, что он там натворил, да никого и не удивишь рассказами о его темных делишках. И папаша мой на самом деле не хотел ему мстить; главное для него было, чтобы люди жили мирно. Он на моем месте поступил бы так же, скорее всего, если бы его не убили. Времена сейчас плохие; для того чтобы охранять порядок, нужен или плохой человек или очень смелый.
— Твой отец был смелым.
— И ничего хорошего это ему не принесло. — Я старался говорить равнодушным тоном, отогнать воспоминания, которые непременно нахлынули бы на меня, если бы я поддался гневу. Воспоминания могут стать кошмаром для человека, говорил папаша, и он был совершенно прав. — Он умер, и больше смелых людей у нас не осталось. Все, что у нас есть, — это плохие люди и их шестерки. Я вижу это так: я могу убить дока, и тогда начнется черт–те что, а могу оставить его в живых, и тогда все остальные тоже будут жить.
Выражение лица дракона не изменилось, «люгер» не дрогнул в его руке, но потрепанные крылья слегка заколебались, когда он переменил позу. Кривой обломок рога блеснул в пламени костра.
— Но ты же видел, — сказал он. — Ты не можешь его спасти.
Я покачал головой.
— Я сказал тебе правду, — возразил я. — Туман, дым, стрельба — это все, что я видел; один из вас умрет, но не знаю, кто. — Я смолк, допил остатки чая. — Однако я могу догадаться о том, что произойдет потом, если он умрет. Ничего хорошего в голову не приходит, даже если сильно постараться. Здесь, в глуши, с одним только Куди, который не может поддерживать порядок, все быстро покатится в преисподнюю.
Дракон кивнул, сунул «люгер» в кобуру и взял чай.
— Тебе надо идти.
Я постоял немного на месте, не зная, что делать со своей кружкой. Дракон поднялся, уставился на меня сверху вниз.
— Иди! Скажи своему доктору, что я скоро вернусь.
Я оставил его и крадучись направился обратно к городу, по–прежнему сжимая в руке жестяную кружку.
Стены охраняли клоны Куди, так что у меня не было шансов пробраться в город незамеченным. Двое спустились к воротам мне навстречу, хлопнули меня по спине тяжелыми лапищами и повели к Мэйн–стрит. Четверо других остались на стене, обшаривая горизонт взглядами мутных глаз, а еще один водил туда–сюда прожектором. Все они были высокими, с бессмысленными рожами и отвисшими челюстями, и все были вооружены. Несмотря на вид
