Из ворот рынка вырулила парочка крейдеров в грязных обносках. Шпану гоняли все подряд, вот и доставался им лишь мусор, коим уроды, казалось, не брезговали, а считали крайне важным отличительным признаком. Сварочные очки, оранжевые каски, спецовка, если очень повезет – джинсы и толстовки из вскрытых квартир. Запасов они не делали, по их мнению, все, что не при тебе, – чужое, вот и таскали весь хлам в безразмерных баулах, чем-то напоминая жуков-навозников. Да и воняло от них так же.
Эти ребята получили название в честь места, где осели, – район Крейда. Там и до катастрофы было опасно, особенно после заката: заводская окраина, кругом промзоны, склады и лабиринты панельных многоэтажек – сущий рай для мелкого криминала. Сейчас же крейдеры сбились в крупную стаю, безобидную для общин вроде шуховцев и музейщиков, но смертельно опасную для одиночек и небольших поселений.
Они столкнулись нос к носу. Выродки без разговоров потянулись к обрезам, но прежде, чем пальцы сомкнулись на потертом дереве, грянули выстрелы – один за другим, почти дуплетом, и два трупа рухнули на землю. Кровь из простреленных голов заструилась по желобкам меж плиток, чертя на тротуаре причудливый узор.
* * *– Кончай его! – Яков протянул трясущемуся парнишке ТТ. – Это приказ.
В яме на коленях стоял оборванец с растрепанными сальными волосами. Грудь приговоренного вздымалась и опадала, как кузнечные мехи, от стука зубов крошилась эмаль, по холщовым штанам расползалось темное пятно. Гордей выглядел немногим лучше, только джинсы не обмочил, но с трудом удерживал в желудке скудный завтрак.
– Эта мразь убила Лешку, – процедил наставник. – Когда дозорные прибежали на шум, парень еще дышал, хотя ему срезали мясо с ног и груди. По кровавому следу ублюдка и нашли, но к тому моменту он успел набить брюхо человечинкой. Считай это своим первым экзаменом. Сдашь – пойдешь на второй курс. Завалишь – пойдешь на хер. Выбор за тобой.
– Я… не могу, – пистолет превратился в пудовую гирю, и дрожащая рука опустилась. – Он же…
– Человек? – Яков хмыкнул и отступил на шаг. – Сейчас узнаешь какой из этого – человек. Эй, лохматый! Прибьешь щенка – отпущу.
И малец, и крейдер с удивлением уставились на старика. Тот улыбнулся и без намека на лукавство добавил:
– Слово офицера.
В тот же миг пленник выпрыгнул из ямы. Гордей моргнуть не успел, как оказался под вонючей тушей, а грязные пальцы в свежих мозолях тисками сдавили горло. В затылок впились ледяные иглы, перед глазами пустились в вальсе мерцающие пятна. Подросток попытался позвать на помощь, но голос сорвался на едва различимый хрип. Запрокинув голову, он посмотрел на Якова, но тот и бровью не повел.
– Держать ствол может и крючок на стене. А нам нужен тот, кому по силам нажать на спуск. Как ты собрался беречь тех, кто дал тебе стол и кров? Какой из тебя защитник, если не можешь спасти собственную жизнь?
Он сплюнул и побрел вверх по склону, ни разу не оглянувшись. У шуховских экзаменов лишь одна попытка, никто не позволит осознать ошибку, подготовиться получше и пересдать: провалил – отчислен. Таков устав, благодаря которому община не только справилась с тяготами нового мира, но и стала самой сильной в городе. Слабым звеньям здесь места нет: соответствуй или сгинь.
Выстрел эхом пронесся над холмом, перемахнул через битумные крыши гаражей и увяз в кленовых ветвях аллейки. Крейдер, уронив на лицо парнишки бурый шмат, обмяк и завалился на бок.
Оценка – удовлетворительно.
* * *Кратчайший путь лежал через Диораму, где за выгнутым дугой фасадом укрылись те, кому не нашлось места в Технологе, и кто не желал делить стол и кров с отморозками. И хотя шуховцы чуть ли не с самого первого дня искали и вербовали спецов, музейщики не остались без светлых голов и умелых рук. Жизнь по простой человеческой правде – не убей, не укради, не обмани – многим казалась краше воровских понятий и людоедских уставов. Выжившие мастера превратили бетонного исполина в неприступную крепость, вернув в строй стоящие на вечном посту танки, много лет назад уже спасшие их предков от истребления. Башни вскрыли, починили поворотные механизмы, бесполезные пушки пустили на лом, а в получившиеся бойницы вставили спарки крупнокалиберных пулеметов, превратив бронированных гигантов в неподвижные огневые точки. И ни шуховцы, ни тем паче крейдеры не смели пожаловать к музейщикам с войной. Зато умники без лишней скромности приходили с миром, выменивая хабар на еду из теплицы и гидропонной фермы.
Так Гордей и встретил Соню. История их знакомства скучна до безобразия: он не отбил ее от бандитов, она не выхаживала израненного после стычки с мутантами бродягу. Парень просто искал редкую плату по заданию ректора, а девушка подменяла в лавке прихворнувшего отца.
Она сказала: «Привет», – а он улыбнулся, потому что еще помнил как, но на этом все едва не закончилось. В свои семнадцать Гордей мог с закрытыми глазами разобрать калаш или выточить с нуля кустарь, выбить десятку со ста шагов, снести голову взмахом клинка и забороть любого в честном поединке, но понятия не имел, как ухаживать за дамой сердца, – такой науке Яков не учил. Потому заглядывал в Диораму по поводу и без и приносил Соне то же, что и завхозу, – платы, медь, инструменты и электронное барахло. Но рыжекудрая красавица считала это не знаками внимания, а обычной торговлей, и дело никак не двигалось с мертвой точки.
* * *– Разрешите войти?
Наставник оторвал взгляд от журнала с АКМ на обложке и нахмурился, словно у порога оружейной стоял не ученик, а старый недруг, замысливший очередную подлость.
– Разрешаю. Почему слоняешься без дела? Разве я не дал тебе список? Все нашел или опять половину слил музейщикам?
– Откуда?..
– От верблюда, – он кашлянул в кулак и вытер ладонь об штанину. – Говори, чего надо, и дуй в город.
– Я… – Гордей замялся, поймав себя на мысли, что убить человека или сразить чудище в разы проще, чем упомянуть Соню в разговоре с посторонним. – Мне… нужен совет. Мужской.
– Так… – старик швырнул журнал на край стола и сцепил пальцы в замок. – Началось… Что же, я мог и догадаться, что в Диораму не из-за скидок бегаешь. Присядь.
Парень опустился на табурет с грацией ожившего манекена. Несмотря на внешнее спокойствие, закаленное годами лишений и тренировок, в его глазах таилось такое напряжение, что, казалось, еще немного и начнет прожигать стены взглядом.
– Дам тебе совет. Как мужчина. Как командир. И как шуховец. Берешь, –
