Полковник, тяжело дыша, погрозил всем кулаком и убежал.
Полярники, одев свои старые полушубки, вышли из домика. В последний самолет загружали привезенную мебель, пластиковые панели, светильники, кадки с пальмами, бетономешалку. Двое военных катили из буровой ту, единственную, их родную бочку с намалеванным черепом…
Самолет взревел и, разбежавшись по тысячелетнему снегу, взлетел и полетел под горку, с южной макушки Земли, туда, домой, в Россию.
— Эх, дать бы тебе, док, сейчас по морде, да жаль, командир болен, — зло сказал Иван. — Но запомни, ты никогда не будешь полярником. А я-то думал, чего ты всю ночь пропадал, да и инструмент у меня пропал? А ты напоследок напился спирта, сволочь, и остатки воякам продал. Пошли мужики к Борисычу. А ты, док, стой здесь, мерзни.
— Не имеете права — там мой больной! — крикнул док.
— Ты с нами не пойдешь, — сказал Костя. И все, кроме дока, вошли в дом, и подошли к дивану с лежащим начальником станции.
— Вот и ордена обмыть нечем! — сказал с грустью Александр.
— А все он, док, виноват! — показал пальцем на дверь Константин.
— Зря вы его ругайте — он виноват, но он не виноват, — сказал Борис Борисович. — Эти, в погонах, и у меня выпытывали, где спирт? А тут еще приказ председателя все вывезти. Эх, надо было бочку на свалку утащить!..
— Я посмотрел — они и со свалки все бочки, что с черепами, в самолет загрузили. И куда столько влезло? — грустно произнес Евгений.
Все вздохнули.
Дверь открылась и в домик, сгибаясь, вошел док, таща двумя руками перед собой железную канистру.
— Ты, док, бензин-то, где раздобыл? Зачем сюда тащишь? — спросил Борис Борисович.
Док с тупым стуком уронил тяжелую канистру, отвернул горловину и по домику разнесся запах спирта.
— Спирт?.. Спирт!.. — обрадовались все. — Откуда, док?
— Так они еще вчера его нашли, да ушли отдыхать, а я за ночь все и сцедил.
— А-а, вот почему у меня инструмент-то пропал! — захохотал Иван.
— А куда, Алексей, ты его спрятал, если они даже с помойки бочки увезли? — спросил Борис Борисович.
— Я и решил спрятать на помойке. А потом подумал: где искать не будут? И утащил в старую уборную, о которой еще Юрий Сенкевич писал и вы, товарищ командир, рассказывали. Они с помойки-то все бочки забрали.
— Ну, ты и молодец, Алексей! — сказал Костя. — Хоть двадцать литров, да наши.
— Почему двадцать? Шестьдесят! — тихо сказал док. — Там, в бочке, литров пять осталось не больше. Я же всю ночь сливал. А кружки-то где? Ордена-то обмыть бы надо, как в том фильме про Сталинград.
Все быстро забегали, придвинули стол к дивану, подложили под Бориса Борисовича побольше подушек, чтобы тому удобнее было сидеть. Нарезали сала и хлеба. Поставили котелок со спиртом и кружки, и по приказу Бориса Борисовича достали из красных коробочек и бросили ордена в котелок.
— Не растают? — испуганно спросил док.
— Нет, эти не растают, эти настоящие. У меня, вместе с этим, три. Всегда так обмывали. Жаль, запить нечем, — каюк скважине, — сказал Борис Борисович.
— К сожалению, Борисыч, ты прав, — сказал океанолог Костя. Все удрученно вздохнули. — Но ты не прав, — засмеялся Костя, — Мы успели заполнить водой все бочки в бане.
— Там сколько? — удивленно спросил начальник полярников.
— Да куба три будет.
— Вот это да! Хватит на всю зимовку. Когда же вы успели?
— Тоже вчера, но ведрами. Эти, которые там, на буровой блеск наводили, на нас даже внимания не обращали, спросили только: «Что это за вода? Пить можно?»
— А вы что?
— Мы им сказали, что это техническая вода, не питьевая, для бани. Они и потеряли к нам всякий интерес… — сказал Евгений. — Значит, это ты, Алексей, там, за панелями копошился? Тихоня!..
— Товарищи! Как же я вас уважаю! — сказал с дрожью в голосе начальник станции. — А тебя, Алексей, вдвойне! Из тебя настоящий полярник получится!
— Не, Борис Борисович, я еще подумаю, стоит ли здесь мерзнуть, когда вся жизнь там, в России.
— Если все так будут говорить, то конец полярникам — никто не захочет зимовать! — с горечью сказал Борис Борисович. — И все-таки жаль, что больше не будет этой удивительной воды. Можно было бы весь мир лечить от разных болезней. Ну, хотя бы детей.
— К сожалению, ты, Борисыч, неправ, — сказал Костя. — Я вчера закончил исследование этой воды по разным химическим параметрах, и хочу сказать, что ничего необычного в ее составе нет, даже большой объем растворенного кислорода улетучивается, как только прекращается давление. По-видимому, ее удивительные свойства проявляются только в условиях станции Восток и то временно. То, что они привезут в Москву на исследование, окажется простой, чистой ледниковой водой. Никаких особых полезных свойств она не имеет, кроме чистоты, и даже минералов в ней содержится меньше, чем в простой водопроводной воде.
— Ты хочешь сказать, что те три куба воды станут простой водой? — спросил Борис Борисович.
— Я думаю, уже стали.
— А ее свечение, наверное, связано с необычным явлением для воды — возникающим кратковременным собственным магнитным полем. Я изучил. Но этот эффект проявлялся в течение нескольких секунд, после поступления из скважины и виден был только в темноте… — сказал Евгений.
Все грустно вздохнули.
— Чего вы носы-то повесили? — весело сказал начальник станции и стал загибать пальцы. — Считайте. К нам прилетал сам председатель правительства и будущий президент страны — раз. Ордена получили — два. Водички целебной попили и никто до нас и после нас, ее уже не попробует — это три. У нас есть запас воды и не надо топить снег, и мы можем по-настоящему помыться в бане, а такого не было с самого открытия станции, с пятьдесят седьмого года — это уже четыре! Так что, давайте обмывать наши ордена! Тащите воду. Наконец-то, по-настоящему изучим — есть реакция стопроцентного спирта с водой…
Когда выпили, Борис Борисович попросил вынести его на воздух. Полярники посадили его в кресло, накрыли полушубком и вышли с ним на мороз. Стояла космическая тишина.
— Прошу вас, товарищи, повесьте флаг, — начальник полярной станции достал из-за пазухи красный флаг уже несуществующей великой страны. Флаг подняли под крики «Ура!» Громче всех орал
