— Как зачем? Это же можно сравнить с полетом на Марс! — ответил знаменитый полярник.
— Смешно. Зачем лететь на Марс, если Марс — это бог войны, вот же он, перед вами, — и министр обороны запел: «На пыльных тропинках далеких планет останутся наши следы…»
— Помолчи-ка, родственничек, — сказал заместитель председателя по сельскому хозяйству. — Надо эти деньги направить на сельское хозяйство.
— Вам-то, тестюшка, грех жаловаться? У вас непаханых земель — вся страна, — ответил министр обороны. — Продавай — не хочу!
— Ну, подожди зятек, придешь домой, я тебе покажу непаханые земли, — сказал заместитель председателя и помахал перед носом министра кулаком. — Я тебе все припомню. И твою блондинку министерскую припомню. Дрын-то у меня для твоей спины готов.
— Замолчите, родственники, а то я вас, в соответствии с законодательством, разведу — одного уволю. Родственники-то работать в одной бюджетной организации не могут. Или не знали? — громко сказал председатель.
— А мы, что — одни такие? Вон у министра здравоохранения муж тоже в правительстве и ничего, — тихо огрызнулся министр обороны.
— Вы моего мужа не трогайте! — взвилась министр здравоохранения. — Я за него замуж вышла, когда он уже в правительстве работал. А вы нет!
— Так он и женат был на другой.
— Хватит! Иначе, точно, разозлюсь! — председатель посмотрел с уважением на главного полярника: — Прошу, продолжайте.
— Станция Восток самая холодная полярная станция в мире. Зимовка на Северном полюсе — это Крым, по сравнению с условиями на этой станции. Добираются туда полярники со станции Мирный на особых вездеходах несколько недель, все с собой везут и еще, пока полярное лето, летают самолетами. Расстояние от Мирного тысяча двести шестьдесят километров. Выбраться, если что-то случится, оттуда нельзя. Так что, зимуют там только одни старые полярники, которые из года в год ездят только на эту станцию. Схему бурения и буровую разрабатывали еще при советской власти, в Горном институте. Вот двадцать три года и бурят. Как какая копейка появится, так и бурят. Пробурили до воды. Денег больше нет, да и сами тоже боимся — вдруг какая неизвестная зараза. В общем — это открытие мирового масштаба. Нобелевская премия минимум. Потому-то и бесятся в США и других капиталистических странах. У американцев там, недалеко от полюса, есть полярная станция Амудсен-Скотт, по обеспеченности с нами не сравнить, и тоже пробуют бурить, но пробурили мы. Так что, награждать полярников надо.
— Вот теперь понятно, — сказал председатель. — Учитесь, министры, как надо отвечать. Ну, раз такое великое открытие, готовьте поездку правительства на Южный полюс. Утрем американцам нос! Сколько туда лететь? — спросил председатель у известного полярника.
— До Мирного, через ЮАР, два дня. Потом от Мирного до Востока шесть часов лета. Пока там полярное лето и всего-то пятьдесят градусов, то можно самолетом добраться, но чтобы там двигатели не выключать. Иначе, могут больше не завестись. Но лето там вот-вот закончится.
— Сколько, вы сказали, там градусов летом? — тихо спросила министр здравоохранения.
— Всего-то минус пятьдесят градусов, ну бывает чуть больше — шестьдесят с хвостиком.
— Не поеду! — забилась в истерике министр здравоохранения.
— Поедете! — строго сказал председатель. — Хотите, вашего мужа возьмем с собой? Чего вы переживаете? Министр обороны сказал же, что у него еще осталась нормальная зимняя одежда. Оденем! Я еще и модельера с собой возьму, но только его в его же форму одену. Пусть проверит на себе, что нашил! Хотя, надо бы и министра обороны в эту новую форму одеть. Кто-то же ее заказывал и принимал? Всё — летим! Все здесь присутствующие летят, и никому не советую брать бюллетень.
— А я-то, зачем полечу, на этот чертов полюс? — спросил заместитель председателя по сельскому хозяйству. — Там же ничего не растет.
— Да и мне там делать нечего, — сказал министр обороны. — Там, говорят, даже белых медведей нет. Некого стрелять.
— А мне, тем более, там делать нечего, — сказал министр финансов.
— Женщину-то, зачем в такой холод? — выдавив слезу, произнесла министр здравоохранения.
— Вот вы то, в первую очередь, там и нужны — будете эту воду пробовать, — сказал председатель.
— Как пробовать? — удивилась министр здравоохранения.
— Обычно как — в банку и пить. Всегда же русские доктора на себе болезни и лекарства испытывали. А вы над всеми докторами страны главная.
— Я не могу. Я беременна! — закричала министр здравоохранения.
— Причем здесь беременность? Вы, прежде всего, министр здравоохранения. Всё! Я приказываю: все едут… и сельское хозяйство едет. Чтобы не обидно было другим. Готовьте поездку!.. Да так, чтобы весь мир знал, что Южный полюс, как и Северный — наш!..
Когда все вышли из кабинета председателя, министры начали ругаться, да так громко, что из-за какой-то двери высунулась, закутанная в платок, подслеповатая старенькая секретарша и зашипела:
— Вы, что себе позволяете? Здесь же Президиум правительства заседает.
Министры на нее внимания не обратили и прошли в кабинет министра обороны, члена этого самого Президиума.
— Ты же министр природы. Ты-то мог бы об этой буровой знать, — сказал министру природы министр обороны.
— Я не хочу ехать! Я боюсь лететь так далеко, куда — непонятно куда, где кроме снега ничего нет. Ну, придумайте что-нибудь. Вы же мужчины. Прошу вас, как женщина, — министр здравоохранения капризно надула губки.
— Да налей ты воды в бутылку и преподнеси председателю, вот мол, уже прислали, можно не лететь. Ну, какая разница — какая вода? — сказал министр обороны министру природы.
— Я, конечно, попробую, — ответил министр природы, — но вы же знаете — он за версту любой подвох чувствует. Чекист же.
— Мальчики, ну прошу вас, решите что-нибудь, я в долгу не останусь! — министр здравоохранения опять сложила ярко накрашенные губки в фигурку, похожую на флакон духов Сальвадора Дали…
II
Шестеро мужчин сидели в построенном из фанерных щитов и досок буровом домике. Одну смену буровиков отправили домой, а на другую не было денег, вот буровая и не работала. Полярники только что отправили обратно в Мирный последний самолет и готовились к многомесячной зимовке. Санно-гусеничный поезд из особых антарктических вездеходов ушел еще неделю назад туда же на станцию Мирный. Провожали тепло, очень тепло, головы у всех очень сильно болели. Пятеро, бородатых, были одеты в старые, заношенные, прожженные, промасленные полушубки и такие же старые шапки. Шестым был единственный
