- Что? - не понял я.
- Власть. Вместо того, чтобы кланяться английскому губернатору и платить налоги нашему Георгу, полковник сам хочет стать властью, чтобы не заискивать перед самонадеянными англичанами.
- Вы, случайно, не шотландец? - мой вопрос прозвучал достаточно миролюбиво.
- Из клана Мак-Грегоров, - ответил, беззлобно улыбаясь, сержант.
- Вас выдаёт...
- Акцент?
- Нет. Тяга к независимости.
-Хорошо сказано, падре. Закончится война, выйду в отставку, переберусь, пожалуй, сюда, в Новую Англию. Здесь дышится легче.
- Вольному - воля, - сказал я. - А почему вы решили, что полковник хочет власти?
- Посудите сами. Вчера я подслушал разговор двух пленных мятежников. Вашингтон и Джон Адамс - авторы какой-то там Декларации о независимости и планируют.... Э-э, вроде бы, они договорились создать из тринадцати наших колоний отдельное государство с названием Соединённые Штаты Америки и, будто бы, Джордж Вашингтон станет королём, а Джон Адамс - вице-королём. А потом, через четыре года они поменяются местами.
- Очень похоже на правду, - бросил я, вспомнив о портрете отца - основателя США Джорджа Вашингтона на долларовой банкноте. - Одно уточнение, сержант. Полковник Вашингтон станет не королём, а первым президентом новой страны.
- Президентом? Никогда не слышал такого слова, - удивился свободолюбивый шотландец.
- Это - латынь, милейший. Слово Praesidentis означает - сидящий впереди или во главе чего-то. Джордж Вашингтон станет главой этих самых Соединённых штатов, - не удержался я.
- Откуда вы это знаете?
- Э-э… Мне было знамение.
Я принял благочестивый вид и закатил к небу глаза.
Сержант с уважением посмотрел на меня и перекрестился.
- Знаете, падре? Я вам верю.
"Ещё бы мне не верить", - подумал я и спросил:
- Долго мы ещё будем прятаться в окрестностях поместья? Так, ненароком, сами наткнёмся на засаду. Эти мятежники - мастера на такие штучки.
- Гастингс сказал, что завтра отходим к Йорку на соединение с генералом Корнуолисом. Будто бы наши следопыты заметили передовые отряды мятежников на подступах к городу и в окрестностях порта. Положение наших войск резко ухудшилось. Разведка доносит, что французская эскадра адмирала де Грасса отрезала наш флот от побережья.
- Поехали отсюда, - мрачно пробормотал я, трогая шею лошади поводом.
Через неделю я сидел в палатке лейтенанта Гастингса, вернувшегося после военного совета у генерала Корнуолиса.
- Чёрт, чёрт! - бушевал офицер. - Что это такое? Некомпетентность, слабоумие или предательство? Банды Вашингтона объединились с французами Лафайета. Де Грасс с кораблями вышел из Вест-Индии и прибыл сюда, доставив подкрепление и установив морскую блокаду Йорка. Он привёз пятьсот тысяч испанских золотых песо, собранных в виде налога с горожан Гаваны для финансирования войны и выплаты жалованья мятежникам. Кольцо осады вот-вот замкнётся. Видели траншеи мятежников?
- И что теперь будет? - спросил я, не отвечая на вопрос.
- Заговорят пушки, мой дорогой падре. Начнётся бомбардировка. Французы наверняка снимут часть орудий с кораблей и будут забрасывать наши позиции ядрами с моря и суши. Идите, падре, к солдатам. Не до вас.
Я выбрался из палатки на свежий воздух и направился к траншеям, опоясывающим маленький городок, расположившийся у самого моря. На холмах, господствующих над заливом, кипела работа. Солдаты американской армии, появившееся на подступах к городу утром неизвестно откуда, и которые сейчас казались муравьями, устанавливали пушки против редута, где окопались англичане. Правее, метрах в пятистах от наших позиций я заметил синие мундиры французов. Там же мелькали светлым деревом лафеты орудий, размещаемые против ещё одного бастиона англичан, где продолжала рыть землю морская пехота, прибывшая вместе со мной на корабле "Монмут".
"Пора отсюда смываться", - подумал я, отыскивая взглядом козьи тропы в оврагах между холмами, по которым можно было бы в одиночку проскользнуть за линию фронта, не рискуя напороться на часовых обеих армий.
Мне не улыбалось стать мишенью для ядер и пуль американцев. Никогда ещё жизнь не казалось мне полным дерьмом. Узкий овраг правее позиций морской пехоты англичан представлял собой идеальное прикрытие для незаметного бегства. Нужно было только дождаться ночи, чтобы на рассвете покинуть лагерь британцев.
С первым проблеском зари я сунул свою порядком потрёпанную книгу за пазуху, опустошил сундучок, с удивлением обнаружил там пулю, полученную когда-то в лавке древностей, сунул её в карман, остальные набил сухарями и вылез наружу из солдатской палатки, где я ночевал с несколькими сержантами. Страх подстёгивал меня и, в то же время, заставлял колебаться. Едва я высунул голову поверх бруствера бастиона и приготовился дать дёру, грохнул первый пушечный выстрел. Метрах в двадцати прямо передо мной в землю зарылось ядро, а через несколько мгновений оно взорвалось, извергнув из железной сердцевины кучу визжащих осколков. Я присел и закрыл голову руками. Это животный ужас подсказал мне единственно верное решение, которое не позволило кускам железа превратить мою шкуру в решето. И в ту же секунду воздух содрогнулся от залпа множества орудий. В траншеях армии англичан начался переполох. Через узкие проходы в стенах, представляющих собой мешки с песком, уложенные друг на друга, к бастионам и пушкам побежали солдаты в красных мундирах. Из палаток начала выскакивать морская пехота, пристёгивая штыки к ружьям. Пространство вокруг меня заволокло дымом, затем с неба стали падать: груды земли, обломки прикладов, оторванные кисти рук, куски красной ткани, дымящиеся ботинки. Подмывало сорваться с места и бежать под защиту городских укреплений, но страх придавил меня к земле, не позволяя совершить очевидную глупость. Вскоре раздались ответные залпы английских орудий, и началась артиллеристская дуэль. Разрывы возле траншеи, где прятался я, прекратились. Французские пушкари сосредоточили свой огонь на английских редутах, и я решил высунуть голову поверх бруствера. Дым над бастионами был ещё гуще, чем недавно вокруг меня. В чёрной завесе мелькали призрачные силуэты, колёса орудий, языки пламени и новые разрывы. Через полчаса канонады, залпы английских пушек стали стихать. Где-то часто забил барабан. Я посмотрел в ту сторону и увидел, что прямо на меня двигаются плотные колонны в синих мундирах. Перед шеренгами солдат сверкали маленькие молнии.
"Выстрелы или штыки? А, впрочем, какая разница. Ищи, парень, нору. Пора прятаться", - подумал я, но не двинулся с места.
Колонны перешли на бег и через несколько минут, разделяясь и обтекая убитых, колонисты ворвались на позиции британцев. Оттуда донеслись яростные вопли, одиночные выстрелы, а потом, на одном из бастионов раздался мощный взрыв. После этого стрельба стала стихать. Из порохового дыма появились одиночные
