Увидев блестящие, горящие странным огнём глаза Геродота, я добавил:
- Но, недолго будет музыка играть. То есть, я хочу сказать, что после смерти Александра, а он умрёт молодым от болезней и ран, его царство распадётся, к власти придут другие тираны - его товарищи - командиры, которые перегрызутся в борьбе за трон великой империи, и ввергнут Элладу в череду гражданских династических войн. Греция вновь распадётся на десяток мелких и слабых царств, что позволит римлянам одержать победу над вами. Вы станете провинцией Рима...
Пауза, которую я взял, показалась мне самому зловещей. Она длилась добрых пять минут.
- Рим? Но это невозможно, - наконец-то в замешательстве выдавил из себя Геродот. - Мы всегда побеждали римлян. Признайся. Сказанное тобой, всего лишь, твои фантазии.
- Это не я придумал, это - будущая реальность.
- Самое страшное в твоём рассказе то, что ты прав, Максимид, - тихо, словно разговаривая сам с собой, пробормотал Перикл. – Моё желание установить демократию во всей Элладе не по нраву тиранической Спарте и олигархическому Коринфу. Слишком часто я потворствовал союзникам Афин и помогал им захватывать земли свободных полисов, полагая, что только единая Греция может противостоять внешним угрозам. Было ошибкой надеяться, что огромные суммы, которые я каждый год посылал царю Спарты, оттянет начало войны за гегемонию в Элладе и заставит беотийцев, фиванцев, коринфян, Самос, Мегару, Дельфы объединиться с Афинами. И тогда Спарта, оставшись в одиночестве, подчинилась бы Афинам, признав, что демократия – единственно верная форма государственного устройства.
И, что мы получили взамен. Ненависть Спарты, ненадёжных союзников и вероятность новой войны.
- Не вы один питали иллюзию на этот счёт. Вспомните Гомера. «Бойтесь данайцев дары приносящих». Многие правители будущего пробовали силой установить демократию в странах, где народ привык к сильной руке царей. Но такие попытки приводили к хаосу и анархии, - сказал я.
- Тогда, горе Элладе! - с грустью произнёс Перикл.
- Горе Афинам, - добавил Геродот.
Лица греков стали похожи на неподвижные гипсовые маски.
- Горе эллинам, которым все эти злосчастные события принесут новые войны, увечья, а многим - смерть, - сказал я. – Если со Спартой вы ещё сможете договориться, скажем, при помощи золота, то с Римом – это не пройдёт. Щедрые подношения, лишь, разожгут аппетиты римлян.
После ещё одного, долгого молчания стратег обратился к Геродоту, игнорируя моё присутствие.
- Значит, борьба Афин за гегемонию в Элладе - напрасна? Не усиления Спарты нам нужно опасаться, а, пока ещё покорной нам Македонии и варваров - римлян. Но, если мы пошлём армию на север против Аргеадов, а флот - на запад к Риму, Спарта обязательно нападёт на Афины. Персы тоже не будут сидеть, сложа руки. У нас нет ресурсов - противостоять сразу нескольким врагам. Что делать, Геродот?
- Вы не сможете изменить ход истории и своё будущее, - я счёл нужным напомнить о себе.
- Максимид прав, - Геродот избегал смотреть на Перикла. - Разве человек способен противостоять воле богов? Они стёрли с лица земли царство Атлантов и критских тиранов. Даже всемогущие Дарий и Ксеркс не смогли бы противостоять силе Зевса, ярости Посейдона, гневу Гефеста. Но это не значит, что нужно покорно ждать неизбежного. Перикл! Делай, что должен делать и пусть будет то, что будет.
- Хорошо, - стратег медленно, словно старик, поднялся, я последовал его примеру.
- Что нам делать с тобой, Максимид? Твой длинный язык способен наделать много бед в Афинах. А мне не нужны уныние знатных афинян и панические настроения демоса. Язык тебе, конечно, можно отрезать, но самым хорошим способом заткнуть рот человеку – это снять голову - прибежище тайных знаний и болтливого языка.
По моей спине пробежал озноб страха. Лоб и виски вспотели.
- Очень демократично, - хрипло сказал я и повернулся к Геродоту. - Не забудьте в своих книгах, мой дорогой друг, упомянуть о жестокости вашего обожаемого стратега. Пусть потомки греков знают, что уважаемый ими Перикл был ничуть не лучше идиота Ксеркса, который приказал выпороть плетьми море.
- Да, Перикл, - взгляд Геродота испуганно метался по сторонам. - Мне кажется – казнь – крайняя, излишне жестокая мера. Максимид - мой гость. Я, пожалуй, поручусь за него. А потом, это он спас меня и моих спутников в Британии.
- Я не уверен и в тебе, Геродот. Ты уже сегодня вечером доверишь папирусу откровения атланта, а твой домоправитель, вытирая пыль на столе, прочтёт текст, и завтра все рабы Афин будут знать о предсказаниях Максимида. Назови, хотя бы одну причину, чтобы оставить вас обоих в живых.
Я с ужасом наблюдал за руками Перикла, которые уже поднялись, чтобы ударить в ладоши.
- Значит, море будет высечено? Это не помогло Ксерксу, не поможет и тебе, Перикл. Но подумай. Мои способности могут сослужить службу Афинам, - я блефовал, но меня вдохновляла надежда - выпутаться из ситуации и выйти из шатра на своих ногах.
- Неужели? И какую же? Я слушаю, говори.
- Ну, например, я знаю рецепт горючей смеси. Если поместить её в глиняный горшок и с помощью катапульты отправить за стены осаждённого города... Вы понимаете, что произойдёт с постройками? Или взять корабли персов…
Перикл думал недолго.
- Геродот! Отдаю тебе Максимида. Отвечаешь за него головой. Твой дом будет охранять отряд гоплитов. Пусть атлант сделает эту смесь. Испытаем её. Но если в Афинах пойдут разговоры о будущем моего полиса...
За стенами шатра послышался шум, топот и крик.
- Гонец к Периклу!
Полог отлетел в сторону, и перед нами появился солдат. Его панцирь, ноги и даже шлем пятнала пыль.
- Перикл! Армия Спарты вторглась в Аттику1! - рука гоплита опустилась в холщовую сумку висевшую через плечо на ремне и достала глиняную табличку...
- Ну вот, видите. Началось, - сокрушённо сказал я, обращаясь к стратегу Афин.
1Аттика (др.-греч. букв. "прибрежная страна") - юго-восточная область Средней Греции с центром в Афинах.
Глава 7
Уже три месяца я жил в доме Геродота, смешивая в глиняных горшках разные пропорции бурого угля и серы. Эти составляющие горючей смеси, следуя моим указаниям, нашли в окрестностях горы Олимп. Также в моём распоряжении оказалась сырая нефть. Её привозили купцы из Персии, а покупали жрецы греческих храмов для светильников, но я
