В стенгазете был опубликован его отзыв о книге «Земля Санникова». Да, её герои погибли в поисках этой земли, но он не считал их экспедицию бессмысленной, потому что их пример побудил к исследованиям и открытиям новых путешественников. Филя понимал, что его гибель при полёте на Луну гораздо более вероятна, но после него к Луне полетят другие, и кто-нибудь обязательно достигнет её и вернётся обратно. Так же и здесь. В.А. Обручев писал о своей книге: «Может быть, она возбудит интерес к таинственной Земле Санникова в ком-нибудь из нового поколения и побудит отправиться на поиски её среди ледяных просторов Северного моря». И Филька искренне считал себя этим «кем-нибудь».
25. «Я и так всё знаю...»
В конце марта Филька с матерью переехали в коммунальную квартиру, там оказалось немного просторнее, чем в общежитии. Они быстро подружились с соседской семьёй – слесарем Григорием, его женой Тоней и дочкой Валей. Они были простыми людьми, никогда не ругались ни между собой, ни с соседями, всё у них было с шутками, с юмором. Филя помогал Вале, которая училась во втором классе, делать уроки – у неё были трудности с правописанием, и он за четверть заметно подтянул её в учёбе. Мария Фёдоровна часто задерживалась на работе, и Филю кормила Тоня, она так и сказала с самого начала: «Ужинать будешь с нами». Готовила она замечательно.
В начале июня 1941 года Филька приехал к отцу. Тот очень соскучился по нему и сразу заключил в объятия, расцеловал. В гостиной у него висел большой портрет сына в рамке, увеличенный с фотокарточки. Филя отдал ему письмо от матери и похвальную грамоту, узнал о его здоровье, рассказал о своих успехах, а потом оба прилегли отдохнуть до обеда. Филька лежал на диване, то дремал, то просыпался от шарканья отцовских тапочек; сквозь сон он чувствовал, как отец целует его в щёку и укрывает пледом, чтобы не продуло сквозняком.
Отоспавшись, они сходили в столовую, пообедали там и вернулись в квартиру.
– Ну, а теперь расскажи, кто же эта твоя муза, из-за которой ты не спишь ночами? – спросил отец, наливая чай из чайничка Фильке и себе. Он уже давно хотел поговорить на эту деликатную тему, но всё не решался.
Лицо Фильки стало яснее ясного, и он улыбнулся так радостно, так мечтательно...
– Это Ульяша из нашего посёлка. Папочка, у неё такие глаза, такой взгляд... В неё нельзя не влюбиться.
Он достал из портфеля добытую у родственников из Краснодона заметку Ульяны, аккуратно вырезанную из газеты «Социалистическая Родина», под названием «На "отлично" и "хорошо"», с фотографией Ульяны, и старик, надев очки, пробежался глазами по строкам.
«Сказать, что в 9-м классе учиться очень легко, нельзя. Но трудностей непреодолимых нет. Упорная работа над собой, сознательное отношение к учёбе и выполнение домашних работ дают неплохие результаты.
Скажу о себе и своих товарищах по классу. В первой четверти этого учебного года я получила оценки «отлично» и «хорошо». Мои товарищи – Тарарина и Ковалёв – также учатся на «отлично» и «хорошо». Добиться успехов в учёбе нам удалось потому, что мы крепко усвоили, что знания нужны нам и приобретаются путём аккуратного выполнения домашних работ. Придя со школы домой, я правильно попользую остаток дня. Отвожу время на выполнение домашних заданий, читаю художественную литературу. В дни отдыха посещаю кино, библиотеку. Ежедневно занимаюсь физкультурой.
Моё социалистическое обязательство – 1940/41 учебный год окончить по всем предметам только на «отлично».
Ульяна Громова.
Комсомолка, ученица 9-го класса
средней школы №6».
– Что ж, очень хорошая девочка, развитая, целеустремлённая. И красавица, вправду красавица... А как она к тебе относится?
– В новогодний вечер я приходил к ней, и по её речи, взглядам было заметно, что она уже привыкла ко мне... Я рассказывал ей о Москве, намекал, что хочу пригласить сюда и её. Только мне кажется... кажется, что я ещё не дорос до неё – в духовном смысле. Она такая умная, начитанная... возвышенная...
– Ты хочешь сказать, что недостоин её? – удивился профессор. – Но что в тебе не так? По-моему, ты парень что надо... Дело здесь в другом. Я хотел подыскать тебе невесту из Москвы, из наших знакомых семей... Не сейчас, конечно – когда тебе исполнится восемнадцать лет, когда будешь учиться в университете. Но, скорее всего, ты сам найдёшь...
– Я уже нашёл, – ответил Филя. – Знаешь, когда мы в тот день встретились с ней в бабушкиных сенях лицом к лицу, у меня всё внутри перевернулось... И я понял, что всю жизнь, если понадобится, буду её добиваться.
– Будешь, но только если поймёшь, что есть хоть какая-то взаимность, – поправил его отец. – И не сходи из-за неё с ума. Все влюбляются, но не до такой же степени... Следи за своим здоровьем и не запускай учёбу.
Филька потихоньку пил горячий чай, улыбался; отец читал ему новые нотации, а он и не слушал – всё вспоминал Ульяшу, её прекрасные чёрные очи... Даже Золушка перестала ему сниться, ведь все его мысли занимала Уля. Всё-таки то был сон, а это – явь...
Ему всегда хотелось сказать ей что-нибудь приятное, но так получалось, что он сильно смущал её комплиментами. Она не любила лести, однако он чувствовал, что в глубине души ей приятно. Ещё ему нравилось смешить Ульяну – он мог нырнуть в сугроб с криком «Африка!», или в задумчивости скорчить смешную гримасу, или рассказать весёлую историю из жизни, например, как он со всего размаху запулил мячом в окно учительской, как раз когда там шло собрание; видя, что она смеётся, он очень радовался. «Веду себя при ней как шут гороховый, – думал он, – а иначе и не могу...»
В начале января он приходил к Ульяне попрощаться перед отъездом; вроде уже и попрощались – а он всё стоял на пороге, подбирая слова, чтобы объясниться в своих чувствах. Вроде бы это простая фраза, но она лучше тысячи комплиментов, и произнести её трудно – не хватает смелости.
– Филя, не мучай себя, – послышался голос Ульяны. – Езжай. Я и так всё знаю...
26. «Самое утреннее из чувств»
Москвичи разъезжались на лето кто куда – кто на южные курорты, кто в дома отдыха, кто на
