Фильке очень хотелось поехать к бабушке, но пришлось задержаться в Москве – вскоре должны были возобновиться съёмки фильма, и он ждал известий от режиссёра. Эти дни, наполненные безмятежностью, тихой радостью, думами о любви и заветной мечте, были последними счастливыми днями в его жизни...
Он появлялся на улице в рассветный час, когда город ещё спал и на улицах было совсем мало людей – только дворники подметали дворы и тротуары да уборщики с баками за спиной собирали мусор. Задумчиво улыбаясь, Филя шёл по набережной, останавливался, смотрел, как светлеет край неба на востоке, откуда вот-вот должно было появиться солнце, которое вновь будет согревать землю, дарить свет и тепло людям... И во всём – в светлеющем небе, в первых лучах солнца, в тихой реке – виделись ему прекрасные чёрные глаза...
Достав из кармана рубашки заметку, которую он берёг как зеницу ока, Филя подолгу смотрел на фотографию, облокотившись о парапет, и взгляд его был наполнен такой любовью, такой нежностью!.. Его сердце тянулось к далёким берегам и планетам, к таким подвигам, от которых захватывало дух; теперь, когда он был влюблён, ему казалось, что до Луны – рукой подать, а исследовать Землю Санникова – и вовсе минутное дело; он задумывался уже о полётах к звёздам... Обычно влюблённые обещают достать с неба луну, звёзды, но в мечтах Фили это обрело прямой смысл – когда-нибудь он привезёт Ульяне кусочек настоящей Луны...
Вспоминалась песня Утёсова, которую Филя вживую слышал в «Ударнике»:
Курс – на берег невидимый,
Бьётся сердце корабля.
Вспоминаю о любимой
У послушного руля...
«Так будет и за штурвалом самолёта, и за рулём космического корабля, – думал Филя. – Словно счастливый талисман, мне всюду будут видеться её глаза... И, когда уже ступлю на неизведанный берег или на другую планету, буду чувствовать на себе её взгляд...»
Будущая жизнь виделась ему длинной-длинной, радостной, полной любви, дружбы, открытий и приключений... И даже если его любовь окажется не взаимной, это нисколько её не уменьшит: он всю жизнь будет любить её и быть неподалёку от неё, чтобы в любую трудную для неё минуту примчаться к ней... Он понимал, что сейчас ещё рано думать о любви – ему всего пятнадцать с половиной лет. К тому же нужно закончить школу, получить высшее образование и работу – а уж потом он отправится делать великие открытия...
***
В предвоенные дни в Москве всё шло обычным чередом. Филька, свободный как птица, каждый день отправлялся на прогулку.
В парке имени Горького шла Всесоюзная выставка советского плаката. Торговали мороженым и газированной водой, и Филя изредка останавливался, чтобы «охладиться». На улицах были толпы людей, слышались весёлые голоса молодёжи; навстречу ему шли парни в разноцветных спортивных майках и рубашках, девушки в белых блузках, и Фильке казалось, что среди них вот-вот появится Ульяна...
В летнем саду «Эрмитаж» пел давний «знакомый» Фили – Леонид Утёсов. Изучив афиши, Филька отправился на фильм «Таинственный остров». Потом ходил в зоопарк, где было много интересных и диковинных животных – жирафы, антилопы, зебры, тигры, слон, бегемот, обезьяны и т.д. Когда он с другими посетителями смотрел жирафов, один мужчина перебрался через решётку на поляну и направился к длинношеим.
– Хочу кататься на жирафе! – сказал он.
– Африка! – крикнул ему Филька, всё так же упираясь в последний слог, но сразу же осёкся: на него все стали оглядываться, а мужчину тут же скрутили милиционеры и увели.
...Подходя к своему дому, Филя на ходу читал свежий номер «Правды», в котором было извещено, что по всей стране начался профсоюзно-комсомольский кросс. Он так зачитался, что не сразу услышал зовущий его голос. Поднял голову – перед ним стояла девушка, лицо которой было очень ему знакомо.
– Филя! Ты совсем не слышишь, – сказала она. – Здравствуй, говорю! Ещё чуть-чуть – и влетел бы в столб.
– Лиза! – удивился он. – Здравствуй, Лиза...
Она ещё больше похорошела, расцвела и в своём белом платье с поясом была похожа на сказочную принцессу. Вместе они прогулялись, рассказали друг другу о своих делах. Лиза теперь должна была собираться в дорогу: её отца переводили по работе во Владимир, и вся семья уезжала с ним.
– Филя, как только мы доберёмся, я напишу тебе, – пообещала она. – Я пойду...
Они обнялись на прощание.
В подъезде он встретил Олю, от которой узнал новость: в ближайшие дни продолжатся съёмки фильма.
– Говорят, будут снимать всё лето, – сказала она. – Но афишу фильма уже придумали: вот фотография для неё...
Филя стал рассматривать карточку, которую Оля достала из портфеля: на переднем плане стояла Аня в тёплом тулупе и улыбалась, чуть поодаль стоял Филька в своём пальто, шапке-ушанке и валенках и смотрел на неё, а за ним маячил Улан в такой же одежде, как он, и тоже поглядывал на Аню. Они стояли на фоне сугробов, за которыми виднелись избы и краешек леса.
– Хочешь, бери себе, – сказала Оля. – Мне на память дали, мы ещё такую сделаем...
– Пусть у тебя будет, – ответил Филя. – На память. Оля, завтра мы с отцом уезжаем на дачу, но там есть телефон – только что провели. Я дам тебе номер, позвони мне, если что, хорошо?
Они пришли к нему, он написал на бумажке номер, дал ей и сказал:
– В столовой сейчас ужин, пойдём что-нибудь съедим.
– Пойдём, – ответила она, и оба ушли.
27. Начало войны
На другой день Филя был на даче у отца; туда приехали отдохнуть дядя Лукьян и пожилой писатель Серафимович, в честь которого и была названа улица с Домом на набережной.
Филькин отец показал всем последнее приобретение – бильярд; в зале стоял бильярдный стол. Объяснив всем правила игры, Леонид Константинович предложил сыграть партию-другую.
– Ты хитрый, Лёня, – погрозил пальцем Серафимович. – Сам уже поди сколько раз играл, натренировался... Конечно, ты выиграешь...
– Да я же вот только его купил, – возразил Филькин отец. – Ну, давайте играть...
Удар кием по шару... Другой удар... Старики сосредоточились, пыхтят, по десять раз прицеливаются, отмеряют удар... Шары всё чаще попадают в лузу... И вот победителем выходит Серафимович.
Игроки сели отдохнуть за столик, Филька с отцом и дядей стали поздравлять победителя. Леонид Константинович принёс стаканы, налил всем холодной минеральной воды.
Чуть загодя они вчетвером отправились париться в баню; отец Фили взял с
