Я почти хотел, чтобы это случилось! Я надеялся на второй исход, был готов к первому, но был уверен в третьем.
Но машины остановились. Его пропустили, как толпа расступается, пропуская человека с безумными глазами. Он перешел Купеческий тракт и направился вглубь частного сектора. К реке.
Из ступора меня выдернул Коля, дернув за руку. Рванув к пешеходному мосту.
- Бежим!
И мы побежали! Я никогда больше не пробегу стометровку с такой скоростью, как в тот день, когда мы неслись к надземному переходу, по нему, а потом снова вдоль дороги, уже на другой стороне Купеческого тракта. Неслись до того переулка, в котором скрылось это. И мы успели. Мы нашли его.
Впрочем, он и не прятался. Он просто шел прямо, и его, как и прежде не волновало, что за ним следят. Что за ним идут. По пятам.
- Андрюха, он реально к воде идет... – не своим голосом произнес Коля.
- Может, еще свернет куда?
- Может, и свернет. Скажи, а ты сам что бы предпочел, чтобы он свернул к кому или что б так и ушел в Медянку, не сбавляя хода?
Я не ответил, да и вопрос явно был риторическим. Мы оба почему-то были уверены, что если он свернет в один из расположенных на этой улице домов, то только с одной целью. И помешать ему мы не сможем никак! Он вышибет плечом дверь с первого же удара, вобьет в землю кинувшуюся на него дворовую собаку, раскидает как кегли нас двоих, повисших у него на руках, и сделает то, зачем пришел, с тем, за кем пришел.
Конечно, я бы предпочел, чтобы он шел к реке. Но что мы будем делать, если это действительно так? Просто стоять и смотреть?
Впрочем, а что мы делали все это время? Шли и смотрели. А что мы еще могли?
Громила шел к реке.
Пять минут целеустремленной ходьбы по вечерней улице, треск кустов, через которые он прошел, даже не заметив их, и вот он уже на кромке берега. Мы чуть-чуть замешкались, решив не ломиться за ним через кусты, а сделав небольшой крюк и пройдя по протоптанной тропинке. Даже не из боязни поцарапаться или застрять, просто страшно было идти в заросли прямо за ним. До сих пор мужик никак не проявлял к нам интереса, но вдруг как раз сейчас там, на берегу, он устроил нам засаду? Но стоило нам выйти на берег, как стало понятно, что ни о какой засаде наш объект слежки и не помышлял. Он стоял по щиколотку в воде, ничуть не смущаясь намокшими брюками и туфлями. Стоял и смотрел, как солнце опускается за горизонт, как будто ради этого он и проделал весь путь. И как будто все и рассчитано так, чтобы выйти на берег именно сейчас, когда солнце уже почти село, когда лишь его крохотный край продолжал освещать багровыми красками засыпающий город.
- Может, у него обряд какой? – шепнул Коля.
Я не ответил. Я следил за солнцем. То же чувство, что настойчиво шептало мне всю дорогу об опасности, исходившей от этого существа, не молчало и сейчас. Что-то важное было связано с заходом солнца, и именно из-за того, что оно еще полностью не скрылось за горизонтом, мужик стоял сейчас без движения, глядя на закат.
- Он ждет заката! – уверенно ответил я.
- Откуда ты знаешь?
- Не знаю. Но уверен.
Солнце село. Натянуло на себя левый берег Медянки, словно лоскутное одеяло, укрылось городом с головой, как ребенок, увидевший монстра возле своей кровати.
И когда последний луч солнца растаял в воздухе, оставив как напоминание о себе лишь закатное зарево, когда наступила пора безвременья, в которой день уже канул в Лету, но ночь еще не полностью накрыла город, опасаясь обжечься о закат – оно сделало первый шаг. Оно двинулось в реку!
Оно не поплыло, не бросилось в воду с разбега, оно просто пошло вперед, постепенно погружаясь. Видно было, что каждый шаг дается ему тяжелее предыдущего, но оно шло, раздвигая грудью неподатливую воду, и оно не остановилось даже на мгновение перед тем, как его голова опустилась ниже поверхности неспешно текущей Медянки.
Ни пузырей, ни судорожных взмахов рук утопающего, ничего. Оно исчезло, как будто его и не было. И да, я не мог больше говорить о нем в мужском роде. Оно. Существо. Потому что люди даже если топятся – делают это не так.
"Оно" – не совсем подходящее слово. Прежде всего, оно вызывает ассоциации с одноименным романом Кинга, название которого в оригинале звучит как "IT". Дословно – да, "Оно", но оттенок немного другой. Мы, русские, все делим на рода. Автомобиль – мальчик, машина – девочка. Стакан – мальчик, тарелка – девочка. При мысли о словах среднего рода в первую очередь приходят в голову бездонные вещи, такие как небо, море или даже болото. В английском же все куда проще: мужского или женского рода могут быть лишь одушевленные вещи, за редким исключением, вроде кораблей, которые у них почему-то девочки. Баран – мальчик, коза – девочка. Живые, одушевленные существа. Стол – IT. Стакан – IT. Тарелка – IT! Так же как и существо, жившее в подземных коммуникациях под городком Дерри – IT. Неодушевленное. Оно.
Изначально – никакого жуткого или мистического подтекста. Просто It.
Именно в таком контексте я думал об ушедшем в Медянку мужике как об оно. Хотя мысли о том, что "оно" – это не только болото, кашпо, небо и знамя, но еще и тело и существо – уже прочно поселились в моей голове.
Существо.
Существо, выглядящее, как человек, только что погрузилось в Медянку с головой, и не показывается вот уже пару минут. А мы с Колей как стояли на берегу, раскрыв рты, так и стоим...
- Твою ж мать... – озвучил наши общие мысли Коля, - что будем делать? Позвоним в полицию?
- Подождем! – ответил я, усаживаясь на траву и протягивая руку к двушке пива в колиной руке.
- Подождем??? – взъярился тот, но пиво отдал мне без вопросов. Рефлекторно, наверное. – Чего подождем? Что он выплывет? Ты обчитался Конфуция на ночь и теперь будешь ждать, пока по реке проплывет труп твоего врага?
Я медленно открыл пиво, стравив пену, взбитую беготней и тряской, приложился к бутылке, сделав глоток, и только тогда осознав,
