Нокс, как всякий разумный человек, не делал из Лоуэлла некоего бесстрашного странника, побывавшего в когтях гризли и вернувшегося победным маршем со шкурой зверя на плече и шрамами на лице. Теодор вообще не походил на заядлого путешественника, во всяком случае, кроме того шрама у уха, Нокс не заметил больше никаких отметин. Он даже не обратил внимания на руки того, хотя следовало это сделать. Он лишь краем глаза заметил, как они тряслись, когда его проводник наливал себе из термоса чай. Да, бесстрашным странником было бы глупо его назвать. Нокс прекрасно знал, что даже у самых храбрых есть свои страхи. Они есть у всех: у кого-то меньше, у кого-то больше.
Так чего же боялся Лоуэлл? Что это были за огни, казалось бы, преследовавшие их все путешествие? Были ли они причиной такой бдительности и суеверности Лоуэлла? Еще с десяток подобных вопросов роились в голове у Нокса, вытеснив все остальные мысли. Теперь его занимал только путешественник с его причудами. Чем больше он говорил, тем сильней становилось желание Нокса узнать о нем больше. Никогда его еще интерес к человеку не становился сильней и выше интереса к животным. Джейми начинал поражаться даже самому себе.
После нескольких минут непрерывного глазения на потухшие угли костра Нокс заметил, что к нему подсел Робб. Он был почти уверен, что парнишка начнет засыпать его вопросами, но тот вместо этого стал уговаривать его доесть завтрак, «не то захочется зверушку съесть, вместо того, чтобы наблюдать за ней». Уговоры подействовали быстро, и Нокс вскоре с некоторым аппетитом уничтожил яичницу, пару ломтиков бекона и горячий чай из термоса.
Компания Робба стала нравиться Ноксу все больше. Парень не только умел стряпать, он мог вести совершенно непринужденную беседу, отчего на душе становилось легче. Каково же было разочарование Нокса, когда Робб сообщил, что он как раз из той тройки, кого Лоуэлл оставляет в сторожах. Ему было жаль расставаться с новым приятелем, он даже надеялся, что парнишка прояснит кое-какие вопросы относительно своего наставника, но Иммс стал поднимать всех людей в поход.
Робб вручил Ноксу рюкзак, когда тот пожаловался, что приехал только с одним чемоданом. Он не без сожаления попрощался с парнишкой и тронулся в путь с Иммсом и компанией.
Лоуэлл провожал взглядом Нокса, пока тот не скрылся за массивными стволами деревьев. Лес продолжал петь на разные голоса еще громче, чем пел утром, и в кронах деревьев жизнь бурлила куда сильней, чем на земле. То ли животные были распуганы таким количеством «двуногих», то ли их распугал кто-то еще. Иногда под ногами Лоуэлла прошмыгивали мышки, кое-где встречались змеи, а порой перед самым носом возникал жутко гудящий улей. Наверно, Лоуэлл просто не обращал должного внимания на всю эту катавасию, отчего и жизнь казалась вялой.
Он пересчитал своих людей по головам, пока они готовились к походу, и убедился, что их восемь. Но пересчитывая для верности еще раз, он понял, что что-то было не так, но что – никак не мог взять в толк. Он и сам не понимал, что его так смутило, и принялся внимательней разглядывать путников. Наконец, он обнаружил, что вместо одной женщины, которая была его незаменимым попутчиком в подобного рода экспедициях, оказалось две.
Виновница замешательства Лоуэлла стояла в полной экипировке с легким рюкзачком на плечах. Прекрасная давняя и мимолетная знакомая Нокса в очках тонкой оправы оживленно спорила с Эйзером, который теперь выглядел настолько жалким, что Лоуэллу было тяжело на него смотреть. В их опасных приключениях могло произойти что угодно, и ничто из того не могло поколебать железную волю Эйзера. Но стоило тому опуститься с небес на землю, стоило задеть его какое-нибудь больное место (которое, к слову сказать, было связано именно со знакомой Нокса), как он становился до ужасного жалок. Он страдал, потому что сам сделал из себя страдальца.
- Не указывай на мое место, Ханс Эйзер, я и сама его знаю, - услышал Лоуэлл разгневанный голос эйзеровской зазнобы.
- Ради Бога, Мадлен! – взмолился Эйзер. – Я же говорю тебе все это не потому, что хочу тебя задеть…
- Так не лучше ли ничего мне не говорить? Ты сам знаешь, что убедить меня невозможно, так зачем напрасно сотрясать воздух?
- Действительно, - подтвердил Лоуэлл, подойдя к спорящим. – Я так понял, что состав наш немного сменился?
- Мы с Томасом сделали рокировку, - кивнула Мадлен. – Он хотел остаться сегодня в лагере, я решила воспользоваться шансом.
- Да разве можно… - снова подал голос Эйзер, но Лоуэлл поднял в воздух ладонь, призывая к тишине.
- Сколько я тебя знаю, Мадлен, - произнес он, - тебя нельзя вообще ничем ни впечатлить, ни запугать. Даже наши утренние находки не заставят тебя повернуть назад.
- Что еще за находки?
- Все вечером, - Лоуэлл выставил руки перед собой, будто защищаясь.
Эйзер еле слышно ругнулся себе под нос, поняв, что его постиг крах. Лоуэлл примирительно кивнул и повернулся обратно, но перед самым бревном остановился и добавил:
- И да, прошу вас, друзья мои, не ругайтесь. Я хочу, чтобы в моей команде царила гармония, пусть хлипкая, но чтобы она была. Я и без того крайне нервничаю, не подливайте масла в огонь.
Своими словами Лоуэлл как бы подвел черту во всем разговоре. Все, кто более или менее хорошо знал его, был знаком с той удивительной силой, с которой он воздействовал на своих коллег. Он мог говорить на совершенно спокойных тонах, но в каждом его слове таилась то угроза, то ярость, то что-то еще. Ему не надо было махать руками и кричать, чтобы выразить свое недовольство. Оно читалось в контексте каждой его фразы. Мадлен победно поглядела на поникшего Эйзера. Похоже, вмешательство Лоуэлла всегда ей помогало.
Лоуэлл взгромоздил вновь раздувшийся рюкзак на спину и в одно мгновение обратил внимание всех на себя. Среди них всех только он мог без труда завоевать чужое внимание одним только жестом или словом.
- Друзья, - начал он, - мы начинаем поиски через несколько минут. Нам сообщили координаты, но не будем забывать, что это было еще две недели назад. Будьте готовы к тому, что удача не встретит нас на пороге. Будьте готовы к тому, что нам придется расширить радиус поиска и, наверняка, увеличить время. Будьте готовы к тому, что мы можем и не найти то, что ищем. Запомните, мы не охотимся, не бежим и не идем драться. Мы
