Пройдя с десяток шагов, Эйзер увидел в свете фонаря темное пятно под ногами. Теодор склонился над пятном и провел по камню пальцами. Он поднял руку к самому лицу и увидел на своих пальцах красную жидкость. Вне всякого сомнения, это была кровь. Он поднял голову и стал всматриваться в темноту, раздув ноздри. В тот момент он был больше похож на гончую, идущую по следу, но попавшую в тупик.
Он сидел на корточках несколько минут, шумно вдыхая воздух. Ему казалось, что в нем витает запах смерти, разлагающегося трупа, крови и всего того, что сопровождает чьи-либо останки. Но идти вперед он не спешил, его больше волновал даже не смешанный запах, а звуки, доносящиеся из глубины пещеры. Чем дальше проникал луч света, тем уже становилась пещера, ее стенки шли все ближе друг к другу, образовывая воронку.
Догадавшись, чего добивается Лоуэлл, Эйзер замер и стал дышать через рот, чтобы не сопеть над его ухом. Но кроме звука падающих капель и беснующихся где-то в глубине пещеры летучих мышей ничего не было слышно. Ни шорохов, ни стука, ни стона, ни чьего-то хриплого дыхания. А Лоуэлл знал, что тот, кого он ищет, не обладает даром бесшумного передвижения.
Убедившись в том, что они и мыши – единственные живые существа в пещере, Лоуэлл поднялся с корточек и подал знак отошедшему от него на несколько шагов Эйзеру продолжать путь. Тот предусмотрительно обернулся к выходу, все еще светящему большим кругом на фоне темноты, и, не увидев ничего, достойного внимания, двинулся вперед.
Крошащийся под подошвами камень скрипел на всю пещеру, по крайней мере, казалось, будто этот звук был чересчур громким. Летучие мыши затихли, Эйзер больше не светил на потолок, но краем глаза видел, как на его головой нависло с несколько десятков ночных охотников. Они плотно укутались в кожистые крылья-плащи и мерно, но еле заметно покачивались под потолком на цепких лапах.
Слабый ветер с поверхности доходил до затылков путников неохотно и едва шевелил их волосы. Но Лоуэлл очень чутко чувствовал единое дуновение на своей коже. Уж слишком много он пробыл в этих лесах, чтобы потерять обострившиеся чувства. Вскоре стены пещеры совсем сузились, и путники вошли в узкий коридор, в котором с трудом мог двигаться и один.
Эйзеру пришлось немного пригнуться, чтобы не задеть торчащие в потолке пещеры камни. Верней, это были довольно массивные булыжники, совершенно не ясно как державшиеся наверху. Лоуэлл отобрал у друга фонарь и решил вести их сам, чувствуя острую необходимость обнаружить, что ищет, первым. Но чем больше они шли, чем глубже спускались под землю, тем больше его надежда растворялась, превращаясь из бурно кипящей лавы в прозрачное облачко.
Он смог глубже вдохнуть, когда стены немного расширились, и идти стало свободней. Пятна крови сопровождали их через каждые десять шагов, но шли уже не в одиночку, а на пару с мелкими капельками, кое-где дрожащими бусинками, а где-то уже размазанными по камню. Когда пещера расширилась, пятна крови стали еще шире и потеряли свои четкие очертания, становясь размазанными ляпсусами. Казалось, что теперь по камням что-то тащили.
Лоуэлл на мгновение остановился и склонился к полу так низко, что едва не касался камней носом. Здесь порода наполовину измельчилась в песок, и он четко увидел широкие борозды, убедившись в своем предположении. Неведомое существо, за которым они шли, здесь уже наполовину ползло.
Он разогнулся и продолжил свой путь уже более мелким и осторожным шагом. В носу его стоял запах тлена, и он знал, что это неспроста. Казалось, неведомая цель уже совсем близко, стоит лишь руку протянуть. Подняв ружье наизготовку и буквально вдавив в плечо приклад, Лоуэлл посторонился и отдал фонарь Эйзеру. Тот направил свет под ноги как раз в тот момент, когда пол под их ногами резко обрывался и продолжался значительно ниже, спускаясь глубже под землю.
Лоуэлл нагнулся, вглядываясь туда, и примерно прикинул, что уступ можно преодолеть безболезненно. Ухватившись за край, он спрыгнул вниз, но приземлившись неудачно, упал и проскользил немного вперед. Подняв голову, он понял, что уступ оказался высотой в почти два средних человеческих роста, а его собственного роста поместилось бы полтора. Посадка вышла неожиданной, и Теодор изрядно разнервничался. Он поднялся с пола, тщательно отряхнулся и положил большой палец на пульс. Сердце билось в два раза чаще.
- Как ты? – донесся сверху встревоженный голос Эйзера.
- Порядок. Спускайся ко мне, только осторожней.
Немного помешкав, Эйзер передал фонарь Лоуэллу и приготовился к прыжку. Он едва не свалился, когда из глубины пещеры донесся громкий стук, будто с потолка рухнуло несколько булыжников. Через несколько мгновений до Лоуэлла донеслось облако пыли, в которую стерлись камни, и в пещере снова воцарилась тишина.
Скривившись, будто он увидел что-то безобразное, Эйзер спрыгнул с уступа, но приземлился куда удачней своего товарища. Он забрал у него фонарь и посветил им в каждый угол. Оказалось, что стены здесь заметно расширились, так что путники могли идти бок о бок. Пол продолжал спускаться все ниже и ниже, и казалось, будто конца и края этому не было. Переглянувшись, они продолжили путь.
Теперь Лоуэлл еще больше походил на собаку-ищейку. Он согнулся и внимательно следил за кровавыми следами под ногами, одновременно внюхиваясь в воздух. Запах крови и разлагающейся плоти усилился и перемешался с запахом каменной пыли. Лоуэлл чувствовал глубоко в глотке першение, но изо всех сил сдерживал кашель, чтобы не шуметь лишний раз. Эйзер «шарил» фонарем по стенам, но ничего нового не видел, пока не посветил на противоположную стену, на которой явственно был виден отпечаток ладони.
Лоуэлл поднял в воздух руку, призывая остановиться, и приблизился к стене. Оказалось, что ладонь была неестественно огромных размеров, куда больше человеческой руки, но отпечатавшиеся фаланги пальцев совершенно точно были такие же, как у человека. Отпечаток пах уже не кровью, а разлагающейся плотью, что само по себе было странно. Запах стали едва пробивался сквозь эту вонь. Лоуэлл отпрянул и оглянулся на своего товарища. Эйзер уже не смотрел ни на отпечаток, ни на следы, ни на него. Он светил куда-то вглубь темной, непроглядной пещеры, и его напряженный взгляд говорил, что он увидел нечто странное.
Эйзер двинулся вперед, даже не обратив внимания на товарища. Он был так увлечен объектом своего наблюдения, что Лоуэллу стало не по себе. Из-за своего отвратного зрения он не мог разглядеть ничего, и ему пришлось двигаться следом за другом. Когда они оказались в непосредственной близости с объектом, который так взволновал Эйзера, Лоуэлл непроизвольно
