- Сделанного не вернешь, - Лоуэлл накрыл своими теплыми ладонями ее замерзшие руки. – Почему ты не вернулась в лагерь?
- Встретилась на обратном пути с Реем. Он был не в себе, это точно.
- Он пытался тебя убить?
- Он напал, но в последний момент отпустил меня и припустил по чаще, будто его кто-то позвал. Что с ним произошло?
Лоуэлл покачал головой. Ему горько было вспоминать о прошедшем дне.
- Лес повредил его сознание, - тоном проповедника произнес он. – Он пытался убить меня и Ханса, когда мы под утро отправились по вашим следам. Теперь он ушел еще дальше, но я не уверен, что он все еще жилец. Ты отправилась на поиски самой последней, - скорей утвердительно сказал Лоуэлл.
- Я проснулась рано утром и не обнаружила Лайонелла на месте. О том, что Рей тоже пропал, я узнала лишь тогда, когда он появился передо мной.
Лоуэлл кивнул. Он обернулся на лагерь, но не видел столь нужного сейчас Нокса. Его это изрядно беспокоило, все эти внезапные исчезновения выбили его из колеи и заставляли бояться сильней, чем он боялся прежде.
Теодор снова наклонился над раной Барбары, разглядывая разорванную плоть, но кроме крови ничего не видел. Казалось, рана еще не успела подхватить заразу. Когда он поднял голову, перед ним возникло каменное лицо Барбары и ее устремленные куда-то поверх его головы испуганные глаза.
В следующий момент рукоять хорошо знакомого ему оружия сдавила его горло настолько сильно, что вся глотка заболела. Он пытался кричать, но из горла доносилось только хрипение. Он выронил ружье и схватился за костлявые руки, что держали оружие. Под пальцами он ощутил невообразимо грубую кожу, которая отслаивалась большими кусками отмершей плоти.
Лоуэлл почувствовал, как рукоять еще сильней вдавилась ему в горло, и кто-то потянул его на себя, оттаскивая от Барбары. Он отчаянно скреб пятками снег, но остановить нападавшего ему не удалось. В последние мгновения он увидел, как Барбара, зажав рану на лодыжке, хватает ружье с пола и перезаряжает его. Она прицеливается, но не спешит нажимать на спусковой крючок, видимо, опасаясь попасть в друга. Все вокруг него чернеет, дыхание становится редким, а сердце колотится только сильней.
Перед тем, как потерять сознание, Лоуэлл будто издалека слышит, как Барбара зовет его по имени, но не слышит звуков шагов Нокса или Моррисона. Еще мгновение, и земля под его ногами разверзнется, отправляя его в адский котел невыносимых страданий.
ГЛАВА 11.
Вода залилась в уши, отрезав его от мира, лишив всяческих звуков, к которым он так привык. Он чувствовал, что скоро она полностью зальет его легкие, и ничего потом уже не будет. Все его амбиции пропадут зря лишь потому, что, как полный идиот, он не может перебороть себя.
Ему вдруг стало так обидно за себя самого, так скверно на душе, что захотелось перестать бороться и опуститься на самое дно, чтобы окончательно захлебнуться. Оставить своим друзьям только воспоминания и собственный труп. Но что-то внутри него продолжало поддерживать его и подпитывать силы, надеясь на благоразумие. Он резко распахнул глаза и изо всех сил начал грести руками. Еще несколько мгновений, и он оказался на поверхности.
Теодор никогда не умел хорошо плавать, и как бы его не учили, он продолжал топориком идти ко дну. Он знал, что выбрался на поверхность не потому, что научился хоть чему-то, а потому что организм был теперь на пределе своих возможностей. Уже завтра он снова будет тонуть, глупо барахтаясь в воде. Если, конечно, кто-нибудь его загонит в эту воду.
До берега было всего ничего, и, нахлебавшись достаточно воды, Теодор смог выбраться. Он яростно отплевывался, чувствуя жуткую боль в легких. Он не видел ничего вокруг, только где-то позади него мерцали огоньки домика, который стал его последним приютом. Теодор вытряхнул воду из ушей, но результатом своих стараний не был доволен: он по-прежнему чувствовал себя глухим.
С трудом поднявшись на ноги, он обнял себя, пытаясь унять крупную дрожь во всем теле, и огляделся в поисках лучшей дороги. Но кроме огоньков вдали и моста через ручей, из которого он только что выбрался, ничего не было видно.
Теодор не первый раз был напуган. Он никогда еще не заходил так далеко в этот редкий лес, и тем более не был здесь ночью. Но больше всего его пугало , что не помнил, как вообще оказался здесь. Теодор всегда был уверен, что абсолютно здоров, не страдает лунатизмом или галлюцинациями. Тем не менее, ни один здоровый человек, думал он, не попадет ночью в лес, понятия не имея о причинах этого. Где-то вдалеке проухала сова, и он понял, что пора возвращаться и как можно скорей, а не раздумывать посреди глухого леса.
Первые шаги дались ему с трудом. Ноги подкосились, подошва ботинок заскользила по мокрой земле, и он чуть не рухнул обратно. После холодного душа в реке осенний воздух казался ледяным. Теодор сумел удержать равновесие и продолжил путь более мелкими шагами.
Жуткий вой ветра заставил его остановиться. Еще никогда ему не приходилось слышать столь страшные звуки леса, и теперь он по-настоящему ощутил всю обреченность своего положения. Он не впервые слышал подобные звуки, о них рассказывали ему здешние фермеры, о них говорил Ханс, и Теодор прекрасно знал их природу. Он понимал, что бежать ему нельзя, иначе он обречен, но и медлить он тоже не мог. Вой усилился, и Теодор, вздрогнув, поспешил продолжить свой неблизкий путь.
Огни фермерского домика становились все ближе и больше, и вскоре Теодор различил свет фонаря, какой висел на двери в прихожей, и подумал, что его ищут. Ему казалось, будто кто-то зовет его по имени, и голос этот был до боли знаком. Теодор был абсолютно уверен, что голос он слышит со стороны фермы. Сделав еще пару шагов, он почувствовал, как нога проваливается в какую-то яму, а затем ледяная вода залилась ему в ботинок и начала пропитывать штанину.
От испуга Теодор не сразу среагировал и провалился по самое колено. В панике он попытался выдернуть ногу, но ничего не выходило, пока он не перестал двигаться. Он попытался взять себя в руки, в голове его говорил голос отчима, призывавший его к действию. Теодор несколько раз глубоко вдохнул и сумел вытащить ногу из ямы. Он не мог видеть, как теперь выглядит, но был уверен, что все хуже некуда. Вой не прекращался, и маленький Теодор, подгоняемый суеверным страхом, немедля продолжил путь, предварительно вытряхнув воду из своего ботинка.
Он напрочь забыл об осторожности в тот момент, когда
