Дом показался ему безумно большим, а коридоры – длинными. Однако эта была лишь иллюзия, ибо во тьме ему мерещилось и не то. Наконец, он увидел тоненькую полосу света, явно электрического, и двинулся по направлению к нему. Свет исходил из-за двери, которая была неплотно притворена, но не полностью скрывала комнату от лишних глаз. Лоуэлл слышал приглушенные мужские голоса, но через щель ничего не мог разглядеть. Неизвестность угнетала его, и он решился войти, чтобы узнать наконец, что происходит.
Комната походила на ту, в которой Лоуэлл очнулся. Те же обои, те же ставни, но на этот раз они были открыты. Более того, окно было распахнуто, и в комнату проникал яркий солнечный свет. Никакого электричества в комнате не включено, он ошибся в своем предположении. Под потолком висела неприглядная электрическая лампочка, какие обычно вешали в кладовках, и Лоуэлл был немного озадачен. Под окном стояла детская кроватка, совершенно новая на вид, но покрытая толстым слоем пыли, над которой висели деревянные погремушки – плоские резные фигурки в виде собачьей упряжки.
У Лоуэлла засосало под ложечкой. Игрушка не показалась ему знакомой, он знал, что она ему знакома. Первым его желанием было броситься к кроватке и взять в руки игрушку, но две пары глаз, виновато взиравших на него, заставили отказаться от этой идеи. Он перевел взгляд с погремушек на мужчин и нахмурился.
Присутствие здесь Нокса нисколько его не удивляло, во всяком случае, не так, как его собственное присутствие. Но Иммса он никак не ожидал увидеть. Не столько потому, что было странно наблюдать его в этом заброшенном, забытом людьми и богом месте, сколько потому, что он не был склонен к оказанию помощи. А ведь только так можно было объяснить его нахождение в этой самой комнате: наверняка именно он вместе с Ноксом перевез Лоуэлла сюда и перебинтовал его. Если же и на этот раз Теодор ошибся, то единственным разумным объяснением было то, что Иммс не покидал этого места, пока он был без сознания.
Нокс виновато улыбнулся и поспешил выйти из комнаты, напоследок бросив через плечо: «Пойду, пересмотрю багаж». Лоуэлл оставался неподвижен, он глядел в упор на Иммса и не обратил ни малейшего внимания на ушедшего. Иммс стоял у окна, солнечные лучи били ему в спину, из-за чего лицо его находилось будто в полумраке. Глаза его сверкали от наполнивших их слез, причину которых Лоуэлл не мог понять, а указательный палец водил туда-обратно по грядушке кроватки. Дверь за их спинами неслышно прикрылась, но Теодор все равно почувствовал ее движение. Он сделал несколько шагов к центру комнаты и остановился, выжидая, когда Иммс заговорит.
- Как твое самочувствие? – спросил тот, не переставая возить пальцем по деревяшке.
Лоуэлл передернул плечами. Что он мог ответить на такой вопрос? Его словарного запаса не хватало для того, чтобы выразиться как можно культурней. Как он мог себя чувствовать после встречи с Вендиго, который чуть его не покромсал? Лоуэлл начинал жалеть, что поднялся с кровати.
- Что это за дом? – спросил он, решив проигнорировать вопрос.
- Ты, наверно, не узнаешь его? Хотя должен бы. Ну, уж вид из окна точно должен узнать.
Лоуэлл послушно подошел к окну, коленями прислонившись к грядушке, и поглядел на открывшийся перед ним пейзаж. Ничего живописного в нем не было, впереди виднелись только песчаные барханы, а перед самым взглядом открывался вид на товарную площадь. Прямо напротив стояла старая покошенная лачуга, в дверях которой сидел растрепанный мальчуган, которого Лоуэлл сразу же узнал. То был внук старика Джонса, к которому он послал Нокса перед началом восхождения. Немного поворошив воспоминания в гудящей голове, Лоуэлл вспомнил, что это был за дом, в котором он теперь находился. Очень давний приют Иммса и Мадлен, когда эти двое еще были женаты. Последний раз Лоуэлл был здесь, когда узнал, что Мадлен в этом доме больше нет, а Расмудсен и вовсе пропал отовсюду. Он и не думал, что так быстро забудет, как этот дом выглядит, и не думал, что за такой короткий срок он станет похож на заброшенную дешевую лачугу.
Лоуэлл вновь перевел взгляд на кроватку перед собой. Деревянная собачья упряжка легонько покачивалась на ветру, и каждая фигурка билась о соседнюю с характерным звуком. Лоуэлл коснулся кончиком пальца последней фигурки, но тут же отдернул руку.
- На тебя напал демон, - вновь заговорил Иммс неуверенным голосом. – В тот самый момент, когда ты нашел Барбару.
При звуке ее имени, Лоуэлл встрепенулся и будто ожил:
- Где она?
- Уехала на поезде с Мориссоном, Эйзером и Мадлен. Хансу стало хуже, после того, как он тебя вытащил, и мы решили скорей везти его в город.
- Разумное решение, - фыркнул Лоуэлл. – На меня напал Вендиго, а что было дальше?
- Я не знаю, он потащил тебя вглубь леса, но бросил в тот момент, когда выскочил Эйзер. Он спас тебя в который раз.
- И нес на руках в который раз?
Иммс промолчал. Он отнял руку от кроватки и отошел от окна, встав лицом к нему.
- Мы поедем, как только ты будешь готов к путешествию, - произнес он.
- И когда это случится?
- Как только ты почувствуешь, что тебе стало лучше.
Лоуэлл отвернулся. Он чувствовал себя крайне скверно и не был уверен, что быстро поправится или, во всяком случае, восстановится так, чтобы длительная поездка не повредила его здоровью, которое и без того ухудшилось. Но в этом доме он не желал оставаться, да и не желал оставаться где бы то ни было, зная, что его другу стало хуже. Конечно, он полностью доверял его спутникам, но не мог отсутствовать в такой тяжелый период.
- Ты помнишь эту игрушку? – спросил Имсс, указывая на деревянные фигурки над кроваткой.
- Мадлен унесла ее в тот день, когда покинула наш дом, - кивнул Лоуэлл. – Почему она здесь?
- Я многое тебе не договорил в тот день. Знаешь, я до последнего момента думал, что Мадлен все же привыкнет ко мне. Она и сама думала, что наша жизнь наладится. Но прошлое – оно никого не оставляет.
Иммс замолчал, но Лоуэлл так и не получил ответа. Скорей наоборот: добавил в копилку больше загадок.
- Я хочу, чтобы это осталось между нами троими, - продолжил после паузы Иммс. – Если пообещаешь мне сохранить наш разговор в тайне, я продолжу.
- Говори.
- Я сказал тебе, что Мадлен решила уйти. Ты не думал, почему
