Беседа вскоре возобновилась, но потекла по иному руслу: друзья вспомнили прежние времена, когда они предавались дерзким юным шалостям, ухаживали за барышнями, кутили в кабаках, пьянствуя и играя в карты. Излюбленной их игрою всегда был преферанс. Марциан слыл холодным игроком: он всегда умел вовремя остановиться. Сальваре же после иных ночей оставался без единой монеты, без часов и перстней, хотя удача нередко улыбалась и ему. Четыре года назад Марциан взял в жёны Камиллу, дочь богатого землевладельца, и с этой поры порвал с прошлыми шалостями. Но Сальваре оставался всё тем же беззаботным игроком, весельчаком и пьянчужкой; в то время он ещё не вышел в капитаны. Он нередко бывал в доме Марциана, ему очень нравилась Камилла, хотя его к ней отношение никогда не переходило границы приличия. Камилла журила Сальваре за его страсть к картам; тот всё отшучивался. При всём этом положение его ухудшалось. Дошло до того, что Сальваре начал понемногу брать у Марциана в долг. Деньги те были невелики, и займы никак не отражались на состоянии Марциана. Тем не менее, вскоре проигранное превысило полсотни тысяч золотом. Потом Сальваре исчез, и вновь появился только теперь. Марциан с естественным любопытством слушал рассказ друга о его приключениях.
- Первым делом я поехал к брату в Белмурс – знаешь ведь этот городишко в сотне миль отсюда. Там мои дела пошли в гору, но спустя два месяца, когда я успел составить из выигрышей небольшой капитал, кто-то пустил слух, что я мошенничаю за игорным столом. Свора обывателей так яростно накинулась на меня, что мне в буквальном смысле пришлось бежать из города. Их неприязнь казалась мне понятной: я успешно-таки потрошил их кошельки. Однако откуда такая ярость? Пришлось уехать в Гунзен, к дорогому дядюшке Ванису. Он принял меня радушно, но вскоре начал коситься и ворчать. Я подозревал, что до него дошли слухи об истории в Белмурсе. Я стал нервничать, много выпивать и оттого часто проигрывать. Я спустил всё, что удалось скопить в Белмурсе, и ещё остался должен. Дядя Ванис пригрозил, что выгонит меня из дому. Возвращаться домой было не с чем, да и не к кому: как ты знаешь, близких у меня нет, а дальняя родня не хочет меня знать. И вот я украл пистолет, заперся в дядином кабинете и приготовился пустить пулю в висок. Даже записку написал. Хотел, чтобы дяде и всем остальным стало стыдно. Вот каким глупцом я стал! Но вдруг мой взгляд упал на картину над столом: один её край будто отошёл от стены. Я взялся за него и… Картина оказалась дверцею тайника. Там лежали деньги. Не смотри на меня так, Марциан! Каюсь, ограбил родного дядю. Но разве пуля в голове лучше? В тот же день я бежал из Гунзена. Извини, что не могу открыть тебе название последнего моего пристанища, где я свёл знакомство с одним шулером и кое-чему у него научился. За эти бесценные уроки он взял с меня не так уж много. Что было дальше? Очень скоро я стал богатым человеком и навсегда покончил с игрой. Мне казалось, что теперь надобно делать карьеру. Капитал помог мне и в этом: теперь я капитан. Деньги, взятые у дяди Ваниса, я вернул, добавив тысячу золотом за огорчение. Дядя прослезился и простил меня. Ты спросишь, к чему я рассказал тебе всё это? Во-первых, я всегда должен оставаться честным с тобою, ибо желаю, чтобы ты знал, кому протягиваешь руку; во-вторых, я хочу вернуть долг – вот твои деньги. Но смею ли я требовать, чтобы ты взял их? Могу ли я теперь называть тебя другом? Станет ли тебя тяготить моя прошлая бесчестность?
- Дай мне руку. Ты – мой друг, и я клянусь тебе, ни одна душа не услышит от меня того, что ты поведал мне. Я не судья тебе, и не моё дело винить или прощать тебя. Со мною ты всегда был честен и справедлив, и я отвечаю тебе тем же.
Друзья встали и обнялись, потом вновь вернулись в кресла. Их беседа продолжалась, перейдя к воспоминаниям юности, и более ничего любопытного в ней не заключалось. Бутылка с хересом пустела, окурки сигар заполнили пепельницу, день за окнами сменился сумерками. В конце концов Марциан задумался: чем бы ещё развлечь друга? Не сыграть ли в преферанс, как в былые времена? Сальваре говорил, что покончил с игрой, но что за беда? Никто их не обязывает ставить деньги. И то, что Сальваре учился у шулера, тоже не страшно: не станет же он, в самом деле, мошенничать против Марциана!
Капитан ничуть не удивился и не воспротивился предложению друга. Карты явились на свет, началась игра. Сальваре весело и открыто подтрунивал над неловкостью Марциана: то он зря пасует, то вместо бубны несёт пику. А вист… нет, так нельзя! И мизер так не играют! Будто всё забылось, всё кажется новым, и многое не к месту; и не так надобно ходить, а вот этак! Марциан тоже смеялся вовсю, голову пьянил херес. Но исподволь в нём просыпался новый интерес к почти позабытой игре. К концу вечера он вошёл в азарт; Сальваре тоже увлёкся ролью учителя. Они ещё не предполагали, что этот урок затянется не на один вечер, а на целый месяц.
Сальваре стал ежедневно бывать в доме приятеля. Марциан забыл уже все свои былые пристрастия. Даже наедине с собою он почти не выпускал из рук карты, проделывая с ними разные фокусы, отчего его пальцы обретали неизведанную прежде ловкость. Спустя ещё месяц Марциан стал появляться в местном игорном доме. Первая его партия принесла ему немалый выигрыш; последовавшие за нею были всё более успешными. Марциан превзошёл своего учителя уже в том, что его путь к успеху оказался короче. И тогда он приступил к осуществлению главного плана: его дела требовали срочных денежных вложений. И дела эти пошли в гору, тогда как карманы партнеров по игре неумолимо истощались. Радость Марциана омрачалась только тем, что Сальваре вновь
