Роберт в замешательстве еще некоторое время держал трубку у уха. Никак не мог сообразить, откуда Леонид узнал о содержании сюжета? Потом пошел в сад. Георгий Ефимович сидел на низеньком стульчике, опустив голову к ногам перед развалившимся возле собачьей будки Гранитом. Его застывшая фигура не внушала радостный оптимизм Роберту, каким обычно отличался зам главного конструктора филиала Тагильского танкового завода сороковых годов, и вызывал невольное любопытство неожиданным резким изменением настроения. Женечка собирала малину в тряпичных перчатках, защищающих руки от колючек. Это занятие у нее, считал Роберт, было предметом развлечения, и ни сколько не чувством необходимости внесения своего труда в хозяйство семьи. Такая версия вызывала у него доброжелательную улыбку, и такое отношение ее к своему занятию, если бы оно действительно имело место, им прощалось любимой женщине, как несознательному ребенку.
– Что-то мне не нравится мой тесть, дорогая. Ты не знаешь, что бы это могло значить? – спросил он, приблизившись сзади и кладя на ее узкие загорелые плечи свои ладони.
Она повернулась к нему, и Роберт тут же отметил скрытую грусть в ее глазах. Поставила банку с малиной на траву, как ненужную вещь, пошла к коврику, где они сидели, читая рукопись. Присев на корточки, и потупив взгляд, нервно сорвала стебель травы.
– Роберт, нас отсюда выгоняют.
– Не понял. Кто откуда выгоняет?
– Мне жалко отца. Он сильно переживает. Для него сад – единственное что осталось, – от волнения у нее покраснели виски, глаза не моргая, следили за руками, срывающими траву.
– Неужели сносят? – изумленно догадался Роберт.
Она качнула головой.
– Так это же прекрасно! Особенно для твоих стариков. Им в их возрасте нужна изолированная квартира со всеми удобствами. А ему, как человеку известному в нашей стране, тем более давно должны были дать самую комфортабельную квартиру в лучшем районе города Харькова! Сколько дают жилплощади?
– Трехкомнатную.
– На всех?! – с крайним удивлением воскликнул Роберт.
– На всех, – удрученно вымолвила она.
– Ничего не понимаю. Так ведь положено две квартиры.
– Говорят, если б был у нас с тобой ребенок, тогда отдельные.
Евгения подняла лицо в сторону отца, за деревьями слив, груш и яблонь, едва просматривающего полинявшего на солнце розового фартука, вяло покивала головой. Помолчали.
– Ты же понимаешь, как им теперь трудно справляться с хозяйством, – выдвинул в поддержку своих аргументов Роберт.
– А ты понимаешь, как отцу невыносимо тяжело расстаться с любимым занятием?
Роберт не ответил. Слишком тяжелый был аргумент для решения не своих проблем. И главное – она права. Ее правда была в том, что ей жалко было отца. Как ему теперь расстаться не только с нестарыми фруктовыми деревьями, которых насчитывалось более двадцати, с прививками, поражающими своим видовым разнообразием, какие он постоянно проводил. Что теперь будет с псом Гранитом, его любимцем. Куда его девать? В авто-будку на убой? Предать друга?..
Эта мысль внезапно показалась настолько жестокой, что Роберт ничем не смог утешить Женечку и долго приходил в себя, прежде чем снова смог вернуться к сюжету.
Наконец, он взял рукопись, отыскал нужное место, осмотрелся удивленными глазами Демина, отыскивая экран, на котором можно было бы демонстрировать фильм. Его не оказалось. Между тем, интеллигентный мужчина, остановившийся возле Демина, глядя вслед своему помощнику, продолжал:
– Уникальный экземпляр, профессор. Беременность на четвертом месяце. У нее задание – выгладить белье, навести здесь порядок, и посмотреть сюжет, – он кивнул в сторону окон.
– Какой сюжет? – в растерянности глупо спросил Демин, неожиданно получивший титул профессора.
– Выборочные фрагменты.
– Какие фрагменты? – совершенно сбитый с толку, переспросил Демин.
– Расчленение живой проститутки. Изнасилование невесты на глазах у ее жениха.
– Зачем? – глупо невпопад осведомился Демин.
– Не знаю. Главный приказал. Скорей всего, по вашей программе. Кассету я уже отдал оператору.
– А мне куда? – боясь напрямую спросить, где выход, с трудом вымолвил Демин.
– Идемте. Мне по пути, – сказал мужчина-интеллигент, – Сорин тут сам справится, – кивнул в сторону помощника и направился к двери. Демин последовал за ним. Хотелось спросить, где выход наружу. Но длинный коридор и больничная обстановка, вместо лестничной площадки, по которой недавно он зашел в помещение, остановила его. По коридору, неожиданно перед ним открывшимся, прохаживались двое больных в полосатых пижамах и тапочках. Тогда он спросил:
– Извините, как вас зовут?
Мужчина, не глядя на Демина, отреагировал легкой улыбкой и сказал:
– Коллега, что с вами? Меня зовут, как вам известно, Вениамином Семеновичем. А вас как? – уже откровенней улыбнувшись, по-прежнему не глядя на Демина, спросил в свою очередь мужчина.
– Демин, к вашим услугам. Но я не тот, за кого вы меня принимаете.
– Вы думаете? – ничуть не удивившись и жестом пропуская вперед к лифту Демина, заметил Вениамин Семенович. – За кого же?
– Я не профессор. То есть, еще не... Я стекольщик.
– Стекольщик, – монотонно повторил мужчина. – Значит, уже стекольщик?
– Что значит «уже»? – возмутился Демин, желая утвердить неожиданно приобретенную специальность в ее непричастности к происходящему.
Вениамин Семенович неопределенно пожал плечами:
– Как вам угодно, профессор, – согласился он, первым выходя из лифта и жестом приглашая следовать за ним.
Пропустив несколько дверей с табличками, Вениамин Семенович со сдержанной улыбкой показал ладонью на дверь с надписью «Профессор Демин», откланялся и пошел дальше вглубь коридора.
Демин стоял в растерянности. Что-то здесь было не так. Что-то не склеивалось. Сюжет, похоже, зашел в тупик. Причина этому было дрянное настроение из-за нерешенных проблем, угнетающих основную мысль развивающихся событий с Деминым. Роберт напрасно боролся с бессонницей, лежа в обнимку с Женечкой, прислушиваясь к ее вздохам уже далеко за полночь. Что в действительности теперь делать Георгию Ефимовичу и как теперь сложится его дальнейшая судьба в новой обстановке и условиях жизни. Уйдет его супруга, если не он сам, в мир иной, будет взрослеть ребенок их совместный с Женечкой, потом не хватит места и для подростка, потом не хватит времени на уход за стариком, потом... Хорошо, если пришедший сон уведет глупую нелепость в другую реальность с иными взглядами и с другими участниками событий, а если нет... Он спускался в лифте. Выходя из подъезда, глубоко вдыхал пахнущий травой воздух. Осторожно переходил на противоположную сторону трассы. Шел в тени невысоких фруктовых деревьев старого поселка вдоль домиков. Останавливался возле дома своего приятеля, переступал через высокий уступ у калитки...
Делал он это напряженно. Медленно поднимал ногу, сгибая ее в колене, и вступал в чужой двор. Год от года
