— Пойду позову Молчуна и Руфиму, — кивает старик, направляясь к выходу. — Нам тут понадобится помощь, чтобы обработать твои раны и похоронить твоего противника. Мне и в голову не приходило, что последние две тысячи лет Воины Света на самом деле продолжали спасать мир, только несколько иначе.
— Однако именно так оно и есть. Мы похороним воина в крипте под храмом, там же, где лежал его героический предшественник. Пятьсот лет назад тогдашний Воин Тьмы тоже все понял, убив противника, и воздал ему соответствующие почести. Так сделаем и мы. Почтим память Героя, раз уж истории суждено запомнить его Врагом.
Мы выходим из крепости, и я остаюсь ждать учителя у входа. Бледное солнце выползло из-за горизонта и висит теперь белесым пятном в дымке между двумя пиками Рваных Гор. Почему-то вспоминаются все те, кого я лишил жизни на пути сюда. Столько крови пролилось ради исполнения предначертанного. Наверное, все же это было не напрасно. Каким бы отвратительным местом не был наш мир, но даже он достоин спасения. Воин Света, чьего имени я даже не знаю, пожертвовал всем, включая жизнь, чтобы уберечь человечество от гибели. Он сделал то же самое, что и другие избранники до него. Но Мир Тьмы и тут показывает свое уродливое лицо, делая так, чтобы сами имена этих героев канули в лету. На этот раз все будет точно так же. Несмотря на безграничную самоотверженность и следование до конца своим идеалам, истинного героя позабудут. В истории сохранится другой. Многим поколениям будут рассказывать о том, что мир спас я. И лишь немногие будут знать, что я был Воином Тьмы.
Воин Света, Воин Тьмы
Стремительно холодает. Бледное солнце здешних широт уже укатилось за горизонт, утащив с собой любые намеки на тепло. Со стороны Рваных Гор потянул холодный ветер, щедро приправленный колючим серым песком. Под ногами хрустят каменные осколки, намекая на то, что даже сами горы здесь умирают. Я взбираюсь на большой валун чуть выше моего роста, чтобы получше осмотреться в наступающих сумерках.
Не самая приветливая, но и не столь враждебная к человеку долина Скаргаади осталась позади. Впереди лишь Рваные Горы, за которыми заканчиваются изученные земли. Фактически, перед нами — край мира. Но мы не пойдем через хребет. В полумиле впереди на возвышении, которое еще нельзя назвать настоящей горой, стоит крепость-храм Дол-ун-Скар — некогда самый дальний закатный рубеж Империи, а ныне — лишь заброшенный остов. По сути от всего комплекса зданий и сооружений осталась лишь центральная башня на вершине холма, а все остальное обратилось в иззубренные останки, торчащие из песка и щебня.
Там меня ждет судьба. Десять лет я шел к этому моменту и к этому храму. Многие опасности вставали на моем пути и оставались преодоленными. Сотни врагов скрещивали со мной клинки и падали замертво. С того дня, когда гадалка на рынке в порту Миренгарда открыла мне мое предназначение, я, не зная усталости, шел по следам древних легенд в поисках Меча Мечей — клинка, который защищает наш мир, и который отдаст себя в руки только тому, кто достоин.
Я оборачиваюсь и смотрю на то, как мои спутники разбивают лагерь среди огромных камней. Эти люди — все те немногие, кем я дорожу, кому доверяю, кого уважаю и люблю. Учитель Син со мной с самого начала, он обучил меня всему, что умел сам, а ведь он когда-то был величайшим воином северных провинций. Он уже стар, но еще достаточно крепок, чтобы переносить вместе со мной тяготы и лишения этого путешествия. Более того, я могу с уверенностью заявить, что мало сыщется бойцов во всем мире, кто смог бы потягаться с ним. Не далее как месяц назад, во время стычки с бандой мародеров в брошенном городе Салеме, Син единолично расправился с грозной предводительницей разбойников, пока я удерживал ее прихвостней в узком проходе. Сейчас старик сидит, прислонившись спиной к еще теплому камню, отдыхая после тяжелого перехода.
Рядом возводит походную палатку Молчун Рейн. Свое прозвище парень заслужил тем, что никогда не затыкается. За десять лет нашего знакомства я видел Рейна молчащим лишь несколько минут, исключая, конечно, время, когда парень спал. Хотя, надо заметить, что Молчун даже во сне иногда бормочет, причем на разные голоса и на разных языках. Даже сейчас он что-то рассказывает старику Сину, хотя последний вряд ли вслушивается в его болтовню.
Рейн со мной уже десять лет, с самого Миренгарда, где я спас его от группировки Мануса, которой парень задолжал приличную сумму. Услышав мою историю и пророчество, сказанное мне гадалкой, юный бард вызвался путешествовать со мной. С тех пор Рейн окреп, возмужал и заработал несколько приметных шрамов, чтобы хвастаться ими перед девицами, однако не растерял своего задора и таланта к красивому слову. Мне грамота всегда давалась с трудом, но даже я пытался читать свое жизнеописание в его исполнении. Остается лишь надеяться, что парень переживет путешествие и донесет свою рукопись до народа, оставив нашу историю в веках. Как жаль, что я сам не могу рассказать о своем путешествии так же ярко и интересно, как Рейн.
Возле костра копошится Руфима, моя верная спутница, сердце моего кочующего очага и тепло моей походной постели. Смуглая черноволосая кетерианка присоединилась к нам сравнительно недавно, после славной войны в юго-восточных землях Старой Империи три с половиной года назад.
Наш путь тогда лежал через провинцию Сетток, которая подверглась варварскому нападению со стороны царства Кетерийского, населенного жестокими иноверами, издревле донимающими цивилизованные земли своими набегами. Карательная экспедиция имперских легионов была в разгаре, и легат Батис набирал отряд наемников, для усиления армии перед решающим наступлением на столицу Кетерии. Мы присоединились к войску, и я оказался в числе первых имперцев, кто вошел в древний град Саранор и штурмовал дворец царя. Многочисленная, но недисциплинированная орда рабов его не смогла противостоять легионам Империи, а наемники, стремясь за славой и деньгами, умудрились вырваться вперед и первыми добрались до Ханона Четвертого — Кетерийского царя.
Увы, не мне выпала честь перерезать его глотку. Я заблудился среди бесконечных построек дворца и попал в его святая святых — царский гарем. Юго-восточные правители всегда набирали себе до нескольких сотен жен, которым едва ли уделяли достаточно внимания как женщинам. Их и за людей-то не считали, держа как скот или, быть может, как предметы роскоши, причем не самые ценные.
Вот и Ханон перед гибелью отдал приказ, не оставить своего имущества завоевателям. Его слуги поджигали постройки дворца, бросали в костры роскошные платья
