Операцию делать поздно,- резанул правдой профессор Летунов-Устройлов и почему-то стянул с головы медшапочку.- Поэтому я принял меры.
- Бомба? В моём желудке? Меры! - Терпилов никак не мог усвоить эти слова, вернее, их смысл. Вдруг им овладела дикая паника, паника цивилизованного человека, заблудившегося в джунглях. Он заметался по кабинету профессора, роняя всё, что только можно уронить, вплоть до самого профессора. Он искал выход, а когда наконец нашёл, то дорогу ему преградили трое: двое с автоматами и в масках и один - с лампасами.
- Смирррно-о!!! - рявкнул с лампасами.
Рядовой запаса Терпилов рефлексивно вытянулся в струнку. Возникла тишина, отчего тиканье бомбы зазвучало с особой отчётливостью.
- Мать-перемать!- сбил фуражку на затылок, повидавший многое на своём веку седой генерал.
Двое в масках с испугу передёрнули затворы.
- Ничего, сынок, потикает, потикает и перестанет,- успокоил старый генерал и кивнул: - В машину его! В кузов!
Впервые за всю историю существования, лечебная поликлиника номер тринадцать города Начихайска была оцеплена военными. У главного входа, под парами стоял эскорт - три полицейских машины с включёнными мигалками и «Уазик» с сапёрами. Между полицией и сапёрами сопел объект сопровождения – «Газон» - самосвал, наполовину гружённый опилом. На этот опил и уложили Николая Николаевича.
Взвыли сирены, самосвал с эскортом отправились в путь.
Путь оказался не таким уж и долгим. "Опасный груз" вместе с опилом вывалили посреди какого-то загородного пустыря. Вывалили и дали дёру.
Быть может, издали, прячась в каком-нибудь овраге, и наблюдал в бинокль белоголовый генерал за скрюченным человеком, лежащем на жёлтой куче опила, - этого Николай Николаевич Терпилов не знал, да и не хотел знать. Он лежал на опиле и слушал тиканье бомбы, которая неизвестно как обжилась в его желудке, и которая вот-вот жахнет, разнеся на мелкие клочки носителя. Ему вспомнилось детство, юность, покойные родители, первая любовь. Но почему-то ярче всего в его мозгу всплывали аппетитные картинки бодрого завтрака, сытного обеда, приятно-утомительного ужина. Закапал дождик,Терпилов заплакал. И тут ка-ак зазвенит - зззззззз!!!!
Семь часов утра, пора идти на завод - слесарничать. Николай Николаевич Терпилов, нажав на кнопку будильника, схватил пузатое тельце, сжал его ненавистно и засунул глубоко под падушку. Туда же он отправил и ручные часы. После, свернувшись калачиком, он долго прислушивался к своей утробе. В животе урчало, даже булькало, но никак не тикало.
«Значит, всё это лишь сон? Значит, нет во мне бомбы!» - обрадовался Терпилов. Но вскоре приуныл: Значит, и ужина не было: бараньей ножки, «Столичной?» А бодрый завтрак? Завтрак...
Завтрак. На завтрак, как обычно, были чай и хлеб.
Автобус. Проходная. Казалось всё пойдёт своим чередом, но случилось нечто.
По дороге к цеху Николая Николаевича скрутило. Слесарь сморщился и схватился за живот, когда он согнулся, то ясно услышал: тик-тик, тик-тик.
Это уже не сон,- понял Терпилов. Скрючившись, он направился к заводской больнице, но потом передумал и свернул к заводоуправлению.
Он решил во что бы то не стало попасть на приём к директору. Именно сейчас. Лишь бы тот находился на месте, а ни где-нибудь в загранкомандировке.
Шесть месяцев Николаю Николаевичу Терпилову и ещё семистам рабочим задерживали зарплату.
Бомж
Январь кругом, но тает снег,
всё кверху дном.
Идёт весёлый человек
и терпит шторм.
Смеётся он и говорит
невнятно сам с собой:
мол, всё болит, душа болит,
идёт - смешной.
Сто лет не мыт, не сыт,
заплыл подбитый глаз.
Подъехав, сморщились менты -
рванул УАЗ.
Он кулачком им в след грозит,
затем в развалку
С достоинством смешным рулит
домой, на свалку.
Египет русский ждёт его,
где пирамид гряда,
они из человечьего,
помягче бы сказать, дерьма.
Там трактора, там вороньё,
и люди там живут.
Весёлый человек идёт
в дерьмовый свой уют.
Жалеть о нём? Скорбеть о нём?
Он мне и вам не гож.
Но - правильно ли мы живём,
когда средь нас есть бомж?
Январь кругом, но тает снег -
всё кверху дном.
Идёт весёлый человек
и терпит шторм.
Самолёт лежит на свалке
Самолёт лежит на свалке-
Из дюрАля чешуя.
Самолёт лежит на свалке,
Беззащитный, как дитя.
Он на солнышке сверкает,
Он на солнышке блестит,
От своей отбившись «стаи»,
«МИГ» на дне земном лежит.
Дотянул бы он до дому,
Да не хватило топлива.
Эй, вы там, на эродроме!
Неужели пофиг вам?!
Самолёта ж нету дома -
Вот вторые пошли су...
Может было б по другому,
Если б был бы это «СУ»?
Чёрны вороны летают,
Поневоле он лежит,
И судьбу его решают
Подневольные бомжи.
Лётчик среди них, он плачет,
С криком спирт вонючий пьёт.
И икается всё чаще
Тем, кто керосин крадёт.
«Окой» за «Оку»
Автолюбитель Покрышкин начинал с «Запорожца». Теперь у него «Ока». Понятно, что не новая, но зато какой цвет - ярко-красный, я бы даже сказал - насыщенно-красный.
Цвет выбрал специально, чтобы пешеходы завистливо поглядывали, чтобы соседи выпадали из форточек, когда он будет ставить свою красавицу возле подъезда. Нет, вы не подумайте, у Покрышкина и гараж есть. Железный. Кстати, о соседях: в первый же день покупки соседский мальчишка, недомерок, на капоте красной красавицы серп и молот гвоздём выцарапал. Покрышкин всыпал недомерку, оттаскав того за ухо, заштриховал серп и молот, и ездит себе, и настроение у него - прекрасное.
Вот и сегодня Покрышкин в прекрасном настроении возвращался с работы домой на своей «Оке». Он не торопился, был осторожен и внимателен. Приостанавливался перед каждой ямкой, вежливо уступал дорогу «тойотам» и «поршам», даже «жигулям». Если его пытался подрезать какой-нибудь джип с бритоголовыми пацанами на борту, Покрышкин резко тормозил. Тогда он создавал вид вынужденной остановки, вылазил наружу и, покачивая головой, осматривал свою ласточку: то колёса, то капот, то передок. И это срабатывало - джип с ржущими пацанами на борту оставлял его в покое.
До дома оставалось каких-нибудь пять минуты езды, на автостраде было спокойно, и тут Покрышкин увидел перед собой чёрный «мерседес» последней модели и узнал его.
- Да это же тот, который Пашку вчера долбанул!- присвистнул Покрышкин.
Он для интереса набрал скорость и поравнялся с «мерседесом». За рулём «мерса» сидел солидный, грузный мужчина, в галстуке.
- Точно - он! - выкрикнул Покрышкин и вспомнил, как было дело.
А дело было так. Покрышкин собаку выгуливал во дворе. Вдруг, видит: едет мимо домов синяя «Ока» Пашки ( единомышленника по спиртному и соседа по площадки. Да, ещё, это его сынка Покрышкин за серп и молот проучил). Итак, едет мимо домов синяя «Ока» Пашки, а позади неё этот самый чёрный «мерс» пристроился. «Мерс» никак «Оку» объехать не мог, потому что та постоянно виляла. В конце концов водитель «мерседеса» решился на отчаянный шаг - не переставая бибикать, он рискнул протиснуться между высоким бордюром и Пашкиной «Окой» и... не протиснулся. «Мерседес» последней модели въехал- таки в зад «Оке». Синяя «Ока» остановилась, и из неё вывалился тоже синий Пашка, из «месра» вышел грузный мужчина в галстуке. Пашка попытался было поставить грузного на
