На кухне к нашему приходу никого не осталось, только кухарка, торопливо моющая стол. Даже Эстен с Ленси куда-то исчезли.
– А вы так и не поели, – оглянувшись на кузнеца, спохватился Ренд и требовательно посмотрел на Унилу: – Фаринту с женой найдется чем поужинать?
– Да вы не волнуйтесь, ваша светлость, – словно оттаяла Селания. – Я тут часто помогаю, все сама найду.
– Хорошо, – согласилась я, отправляя вестник Эсту, собственный портальный круг позволял нам посылать письма, минуя базу. – Тогда садитесь в сторонке и спокойно ешьте, а мы пока будем знакомить с новым местом своих слуг.
Чуть позже я очень пожалела, что так опрометчиво пошутила. На лицах забывших про еду старожилов, неотступно следивших за нашими действиями, светился живой, почти детский интерес.
А мы вместе с подоспевшими друзьями по одной будили хлопотух, знакомились с ними сначала сами, чтобы звери знали своих хозяев, потом представляли управляющего и обеих женщин.
Выспавшиеся животные были бодры и полны сил, но сначала выпили по стакану молока со слегка подсохшими пряниками, получили в награду по мешочку орехов и решительно приступили к уборке кухни. Теперь можно было не сомневаться: через пару дней тут все засияет снежной чистотой, и хлопотухи двинутся дальше, но возвращаться всегда будут на кухню.
– Они могут чистить и резать, месить тесто и лепить, подавать и убирать. Но огня и жара не любят и никогда не подойдут к горячей плите, – объясняла я кухарке. – Поэтому даже не пытайся заставить их помешать суп или пожарить пирожки. Если нужно, бери в помощь кого-нибудь другого.
– Завтра прибудут мастера с семьями, – вспомнил Ренд подарок отца. – Поищем тебе помощниц среди них.
Наши домочадцы внимательно слушали и помалкивали, явно пытаясь лично разобраться, сколько лжи и вымысла вылил на них прежний князь.
А мы отправились по своим покоям, и только добравшись до двери, я вспомнила про Занку.
– Райв, – остановилась в полушаге от входа, – только не обижайся и не ругайся…
– Любимая! – вмиг прижал он меня к груди и обвел бдительным взором широкий коридор. – Я не могу на тебя ругаться и никогда не мог. Так что произошло?
– Я совсем забыла, что собиралась поговорить с Занкой. Мне нужно несколько минут. Иначе она будет всю ночь переживать.
– Иди, – вздохнул он, опуская руки, и с лукавым смешком предупредил: – Но помни, я тоже сейчас начну переживать и жалеть, что мы не взяли вместо этого замка охотничью сторожку в самом диком лесу. Впрочем, я уже и так второй день об этом жалею.
Глава двадцатая
Всего несколько дней назад, наблюдая за недавно обретшими мужей юными леди и слушая их легковесную болтовню, я искренне поражалась несерьезности, почти ветрености и наивности свежеиспеченных жен. У девушек резко изменилась вся жизнь, добавилась куча обязанностей и забот, не осталось почти никаких прежних прав и радостей. Свободного времени, собственного пространства, мнения, желания, выбора и даже вкуса. Все пришлось сложить в семейный очаг, не оставив себе даже трети бывших привилегий и развлечений. Отныне все подчинялось семейным правилам и нуждам, требованиям мужа и его родни, светским законам.
Мне было по-настоящему их жаль, как птичек, отловленных на воле и посаженных в клетку. И хорошо еще, если клетка просторная, а птичка непритязательная. Мне казалось, что сама я ни за что не вынесу такой подневольной жизни. Ну разве что по очень сильной любви, когда собственные беды и желания становятся несущественны, а все мысли и стремления отданы господину своих снов. Но и тогда лучше сразу отвоевать себе отдельные покои с умывальней, чтобы хоть несколько часов в день посвящать личным интересам.
А теперь мне было смешно вспоминать те рассуждения и неимоверно жаль тех, кто считает так же, как до недавнего времени думала я, и ради спорной независимости лишает себя неимоверно приятного ощущения общности интересов душ и тел.
Хотя мне не пришлось уживаться с постоянным присутствием рядом мужа. Мы и так каждый день достаточно времени проводили в тесном куполе и привыкли понимать и поддерживать друг друга. Но это оказалось каплей в море по сравнению с тем, как я жила теперь… и ничуть об этом не жалела.
Лишь слегка досадовала, что несколько лет была наивной, запутавшейся дурочкой, да и то почти не всерьез. Ведь за эти годы мы оба поняли, чего хотим и стоим и чем не поступимся никогда.
– Мне даже представить страшно… – по-прежнему не открывая глаз, произнес Ренд вовсе не сонным голосом и, помедлив, договорил: – О чем ты думаешь уже полчаса, глядя, как я сплю, и заплетая мне тридцатую косу.
– Светлый лес! – глянув на ворох разнообразных косичек, веером разложенных по подушкам, охнула я. – Ну почему ты столько времени притворялся?
– Элни… – открыл он колдовские глаза и серьезно, с одуряющей нежностью глянул на меня, – светлое мое чудо… я ни грана не прикидывался… просто не мог и слова сказать. Это выше моих сил – отказаться от такой ласки. Да я от нее тихо с ума схожу и готов вернуться в прошлое и надавать себе увесистых оплеух и подзатыльников за все глупые сомнения, ошибки и обиды!
Мою талию обвили крепкие теплые руки любимого, а его счастливый взор обжег душу таким искренним восторгом, что все мысли и заботы мгновенно растаяли, как туман.
Мир покачнулся и понесся в бездонное синее небо, полное цветочных облаков, хрустальных колокольчиков и серебряного тополиного пуха.
Завтракали мы в своей гостиной, по молчаливому согласию ради желания продлить утро хоть на полчаса, достав из хранилища корзинку с едой. Но не успели спокойно допить чай, как связанный с портальным кругом амулет зазвенел и засиял зеленым светом, подавая весточку о появлении в башне гостей.
Слава всем богам, что это пока еще не было вызовом на дежурство, но мы оба понимали, что нас просто жалеют и потому вычеркнули из списка. На время, конечно… но кто-то из собратьев закрывает сейчас собой наши смены.
Поэтому поспешили выйти из своих покоев и в сфере отправиться навстречу прибывшим. Но неожиданно наткнулись на сумрачного Тумкела, сидевшего в удобном кресле напротив наших дверей.
– Что ты тут делаешь? – нахмурился мой муж.
– Жду, – пренебрежительно буркнул тот, и не думая вставать, и теперь рассердилась уже я.
В один миг оплела ножки сиденья лианой и перевернула, аккуратно, но безжалостно вытряхивая на пол бывшего управляющего. А пока он, сопя и ругаясь, поднимался на ноги, сунула кресло в ближайшие покои и закрыла дверь щитом, начиная жалеть, что еще с вечера не догадалась поставить защиту в начале коридора. Нечего всем кому не лень бродить тут в любое время суток.
– Что такое ты там бурчишь? – Голос Райва мгновенно стал холодным и недобрым.
Похоже, зря я не вслушивалась в злобное бормотание птичника.
– Меня сам князь поставил управляющим, и не вам снимать! – дерзко глянул на нас Тумкел. – Будет тут каждый наемник,
