...читала Лизавета быстро.
И подпись поставила недрогнувшей рукой.
Паковала чемодан - ужасающего великолепия вещь - под тетушкины причитания.
Ефросинья Аникеевна была, безусловно, женщиной предобрейшей, иная не стала бы возиться с сиротами, но при всем том совершенно обыкновенной, далекой от мира магического и полагающей, будто истинное счастье порядочной девицы - удачное замужество.
И степень удачности определялось исключительно состоянием жениха.
Потому ей, смиренной и тихой, жизнь свою прожившей с мужем, родителями выбранном, были непонятны ни Лизаветины терзания, ни тем паче стремление ее отправить сестер на учебу. Учеба для девиц вовсе излишество, а уж денег стоит таких, на которых отличное приданое справить можно.
- Фома Ильич вновь заглядывать изволил, - со вздохом произнесла она, изгибаясь, заглядывая в глаза Лизаветы с непонятною робостью. - Спрашивал, не передумала ли ты...
- Не передумала.
В данный момент Лизавету куда больше беспокоили платья, коих набралось целых пять. Одно - полосатенькое, быстро приведенное в порядок, другое из темной плотной ткани, более подходящее для осени, летом такое не носят. Еще пара повседневных, прямого кроя и украшенных единственно теми же перламутровыми пуговицами. А последнее с кружавчиками, совершенно легкомысленное и сшитое тетушкой в тайной надежде, что кружавчики эти смягчат неудобный Лизаветин характер, склонят сердце ее к жениху столь выгодному.
- Лизанька!
- Тетушка, - Лизавета тетушку обняла. - Мы уже говорили. Нехороший он человек, недобрый. И мысли у него поганые, и устремления от светлых далеки. И не надобно нам такого счастья, сами справимся.
- Он Ульянке пряничка принес, - пожаловалась тетушка, то ли ревность надеясь вызвать, то ли предупреждая.
- Скажи Ульянке, что этакие пряники поперек горла встать могут. И вообще, ей не о пряниках думать надобно, а об учебе...
Тетушка вновь вздохнула, но перечить не посмела.
Она и супругу-то покойному, человеку военной выучки и привычек казарменных никогда-то не возражала, полагая, что он-то знает лучше. А как не стало его, так и растерялась, и в растерянности этой прилепилась к братову семейству.
Ее не гоняли.
Не обижали.
Не полагали никчемною, какою она сама себя считала втайне - ни хозяйства не сберегла, ни детей народить не сумела, - но обходились со всем уважением. А что уж после приключилось... добрейшая Ефросинья Аникеевна втайне осознавала, что сама она не справилась бы.
Лизавета...
Ах, такой крепкая рука нужна, и только где ж ее взять-то? И может, оно к лучшему? Пусть при дворе окажется, оглядится, небось, там женихов - не то, что в пригороде, один кривой, один хромой и два пропойцы горькие. Нет, авось найдет кого по душе...
Ефросинья Аникеевна постановила себе сходить в храм и свечку поставить.
За здравие.
А еще к бабке одной заглянуть, про которую в околице сказывали, будто бы она на куриных яйцах гадать умеет и так ловко, что все сказанное всенепременно сбывается. Что же до соседушки, то, положа руку на сердце, он и самой Ефросинье Аникеевне доверия не внушал, однако же... разве в Лизаветином возрасте перебираются?
Какой ни дюж, а все муж...
...но раз уж так...
- Ох, тетушка, как вы тут без меня, - Лизавета села на кровать и руки сложила. Накатило вдруг... сердечко застучало, забилось пойманной птицей, голова кругом пошла.
И рукам стало холодно.
А если... она никогда не оставляла свою семью надолго, да что там... стоило уйти, как поселялось недоброе чувство, что, вернувшись, кого-то да не застанет, что уйдет вдруг тетушка - она слаба здоровьем и сердечные настойки пьет, да только помогают они слабо.
Или сестрицы.
Или...
Страх был необъясним, и справляться с ним получалось, пусть и требовались для того немалые усилия.
- Справимся, - тетушка села рядышком и по руке погладила. - А ты не бойся... ты у нас разумница... и красавица редкостная...
В том Лизавета крепко сомневалась и до сих пор, признаться, пребывала в немалом изумлении, что ее вообще к конкурсу допустили. Была она... да обыкновенна. Не слишком высока, но и не мала ростом. В меру изящна, пусть и не без некоторой угловатости, которую нынешние платья не скрывали, но будто подчеркивали. Тот же Фрол Ильич не единожды выговаривал, что Лизавета себя не бережет, питается скудно, а оттого тоща без меры.
Плевать.
А вот лицо у нее чистое, хоть и рыжа волосом, но без веснушек. Веснушки-то обыкновенно через два сезона на третий в моду входят, но все знают, - это лишь отговорки, никому неохота рябую жену...
Лизавета потрогала щеки.
Лицо ее остренькое, с чертами правильными, но не сказать, чтобы особенной красотой отличалось... вот губы пухловаты, а глаза округлы, и потому кажется, что она вечно чем-то удивлена.
Ресницы хороши, темные, пушистые. А вот сами глаза карие, темные, что вишня.
...но там, при дворе, красавиц соберется бессчетно... и куда ей с ними?
А хоть куда.
Она просто так не отступится.
Его императорское высочество цесаревич Алексей изволил скрываться и делал сие достаточно умело. Ему удалось пересечь Малую бальную залу, добраться до аркады и даже свернуть в западное крыло, оставшись незамеченным. А ныне в переполненном людьми дворце сие было немалым достижением. Право слово, знал бы, какой ажиотаж вызовет объявление о конкурсе, язык бы себе откусил, а не позволил бы...
- Ах, бабушка, право слово, я не знаю, - княжна Одовецкая, до того дворцовой жизни избегавшая, остановилась у ближайшей колонны и туфельку сняла. - Меня это все изрядно утомляет... на охоту похоже, только вместо несчастно оленя - цесаревич.
- Перестаньте глупости говорить, - бабушка княжны сама пребывала в годах, которые заставляли восхититься умением целителей.
...она и сама была не из последних.
И дочери сила передалась, правда, ее и сгубила, когда моровое поветрие случилось, и молодая княгиня не сочла возможным отсиживаться в родовом поместье. Супруг ее, тоже целитель известный, перечить не стал.
Старшая княгиня вернулась лишь к похоронам.
Поговаривали, тогда она разом постарела на десяток лет.
...велела поместье сжечь, а со внучкой перебралась в какую-то северную глушь, едва ли не на хутор, то ли грехи неведомые замаливать, то ли искать средство от мора.
Вернулись, стало быть.
- Если бы короне это было не нужно, поверьте, никто не стал бы возиться. А что утомляет, так, дорогая, не думали же вы, что все в вашей жизни будет безутомительно?
Девушка вздохнула.
- Понимаю, просто...
- Просто не будет, - княгиня нежно погладила внучку по руке. - Но Аглаюшка, подумай... когда еще такой шанс выпадет?
Лешек прижался к колонне, надеясь, что полога его отвращающего хватит, дабы остаться незамеченным. Не то, чтобы он чем-то дурным занимался, но выходило неудобно, будто нарочно подслушивал.
- Таровицких я видела... они точно своего не упустят.
А при
