– Да, благородная Игрэйн, есть вещи, которых я боюсь, – ответил Печальный рыцарь, не поднимая глаз. – Но ничто на свете не внушает мне большего ужаса, чем тот рыцарь, о котором вы только что говорили. Его имя Рован Бездушный. Это он лишил меня чести. Трижды после этого я вызывал его на поединок. И всякий раз он побеждал первым же ударом пики. Я сдержу слово и провожу вас до крепости ваших родителей, однако против Бездушного я ничем не смогу вам помочь… Никто не может этого.
– Ну, это мы ещё посмотрим, – запальчиво сказала Игрэйн и снова поднялась на ноги. – Каким образом он вас обесчестил? Тем, что победил?
– Нет, из-за поражения в честном бою рыцарь не теряет чести. Он совершил нечто худшее, гораздо худшее, с тех пор я и стал Печальным рыцарем с горы Слёз.
– Ах, да пóлно вам! – Игрэйн взяла его за руку. – Это не может быть так уж непоправимо. Но вы не обязаны мне ничего рассказывать, если не хотите. Отправимся вместе со мной в Бибернель, и там увидите, как мои родители превратят Осмунда и Колючего рыцаря в головастиков или в мокриц. Но для этого им нужны волосы великана. В настоящий момент родители, к сожалению, пребывают в образе свиней, правда, очень симпатичных.
Губы Печального рыцаря тронула едва заметная улыбка.
– Но в рыцарском искусстве ведь запрещено чародейство, не так ли? – спросила Игрэйн.
– Да, это было бы против чести, – ответил рыцарь.
– Ну, тем лучше. – Игрэйн направилась к Ланселоту и снова взнуздала его. – Я всё равно не могу запомнить ни одного волшебного заклинания. Поскачем дальше, и вы мне объясните, что ещё считается бесчестным, да?
– Как вам будет угодно, Игрэйн Бесстрашная, – сказал Печальный рыцарь и вскочил на своего коня. – Знаете, я думаю, что однажды вы станете прекрасным рыцарем.
Одноглазый герцог
Игрэйн не осмелилась скакать с бесценными волосами великана мимо Дюстерфельса. И они повернули на запад, где над землёй и людьми господствовал Одноглазый герцог. Ни Игрэйн, ни Печальный рыцарь ни разу не ездили по этому пути, но Игрэйн знала, что Русалочья река рано или поздно приведёт их к Шепотливому лесу.
Вскоре река завела их в густую чащу. Это защищало от любопытных глаз, но, объезжая деревья, они продвигались вперёд медленнее, чем по открытым холмам. Учуяв едкий дух медведей и волков, лошади забеспокоились. Игрэйн и рыцарь держали свои мечи наготове, но, кроме нескольких разбойников, которые тут же убежали, увидев доспехи, на пути им встречались только зайцы и косули. День был жарким, но в тени деревьев было прохладно, и не успело солнце дойти до зенита, как Игрэйн уже увидела на возвышенности крепость герцога. Вокруг неё теснились нищенские хижины, крытые соломой, а на полях под палящим солнцем работали крестьяне со своими детьми.
Игрэйн остановила коня.
– Вы только взгляните на это, – сказала она. – Даже дети работают от восхода до заката, пока герцог развлекается на охоте. Таким рыцарем я быть не хочу.
Печальный рыцарь рассмеялся. Он смеялся теперь всё чаще.
– О, в вас я не сомневаюсь, благородная Игрэйн!
Всадники и дальше ехали вдоль реки. Вскоре она с шумом втекла в теснину с лесистыми откосами, позволив лишь узкой тропке виться высоко над водой.
– Почему вы больше не живёте в крепости? – спросила Игрэйн рыцаря, пока они ещё могли ехать рядом. – В башне, должно быть, ужасные сквозняки и холод.
Пауков там, наверное, тоже хватает, но рыцарю, скорее всего, не было до них дела. Он некоторое время молчал. А когда наконец решил ответить, голос его звучал хрипло от грусти.
– Я был когда-то стражником одной крепости, – сказал он. – Там жили три сестры, и я должен был их защищать.
– А сами они не могли постоять за себя? – удивилась Игрэйн.
– Они были не такие, как вы, – едва заметно улыбнулся рыцарь.
– Что же с ними стало?
Рыцарь опять помолчал, прежде чем произнести:
– Рован Бездушный, которого вы называете Колючим рыцарем, похитил их, а я не смог этому помешать.
– О! – Игрэйн ошеломлённо посмотрела на него. – Но как они позволили себя так просто похитить?
Рыцарь не успел ей ответить. На крутом откосе слева от них зашуршали кусты. Ланселот испуганно вспрянул, что-то с громким криком понеслось на них сверху. Лавина сорванных листьев и обломанных веток прокатилась мимо копыт Ланселота и с плеском ухнула в реку.
– Что это было? – спросила Игрэйн, нагибаясь через шею Ланселота.
Из воды, отфыркиваясь, вынырнули три головы, третья заметно меньше остальных двух. Все три головы принадлежали зелёному, как мох, дракону, который, сердито пыхтя, поднялся из воды и свирепо уставился на путников.
– О нет! Ещё двое! – заревела маленькая голова. – Что же за день сегодня?
– Чего уставились? – рявкнули две другие. – Вы тоже от скуки охотитесь на драконов? Вам нужна драконья голова, чтоб повесить её над воротами крепости? Посмотрите на мою третью голову! Она еле отросла после того, как её отрубил три недели назад Одноглазый герцог, и до сих пор не больше ваших дурацких человеческих голов. Прямо беда! И сегодня опять этот тип за мной гонялся! Вам, людям, что, больше нечего делать? Чего вам…
– Мы не охотимся на драконов! – поспешно перебила его Игрэйн. – Правда! Честное рыцарское.
– Ну, я не очень-то верю вам на слово! – ворчал дракон. – Но и в ледяной воде сидеть тоже неохота.
Он трижды чихнул, отчего его зелёные головы покраснели. Выйдя на берег, дракон отряхнулся с такой силой, что Ланселот чуть не понёс куда глаза глядят. А серая кобыла Печального рыцаря, наоборот, казалось, давно привыкла к выходкам дракона.
– Вы только посмотрите! – бурчало зелёное страшилище, вытаскивая хвост из воды и разглядывая своё отражение. – Я смешон. Просто смешон. Моя голова размером со сливу, и, если с этим герцогом и дальше так пойдёт, остальные мои головы ждёт то же самое!
Его чешуйчатое тело было таким большим, что перегородило узкую тропу между склоном и рекой.
Игрэйн раздумывала, как бы им обойти его, но тут Печальный рыцарь повернулся к ней и тихо сказал:
– Кто-то идёт! Меч наголо!
Игрэйн подчинилась. Она услышала галопирующий топот копыт, дребезжание доспехов и лай собак.
Дракон в ужасе втянул все три головы.
– О, я знаю, кто это! – зашипел он. – Мне от него не уйти. Лучше сразу проститься с ещё одной головой!
– Нет, тебе не придётся с ней прощаться, – сказала Игрэйн и развернула Ланселота так, что он загородил собой промокшего до нитки дракона.
Печальный рыцарь на коне встал с ней рядом и положил меч себе на колени. Игрэйн последовала его примеру.
– Что это вы делаете? – озадаченно спросил дракон.
– Будем защищать тебя, огненный червь, – ответил Печальный рыцарь. – Или, может, ты в чём-то провинился перед Одноглазым герцогом?
– Нет, что вы! – возмутился дракон. – Я никому не причинил зла. И никому ни разу не отрубил голову. Я питаюсь лунным светом и мечтаю лишь о том, чтобы никто мне не мешал лежать в пещере в тишине и покое.
– Ну, в таком случае ты требуешь не так много, – сказал Печальный рыцарь.
– А вот и он! – воскликнула Игрэйн.
По дороге с лаем неслись четыре собаки. За ними поспешал рыцарь на большом коне, закованном в латы. Забрало рыцаря было поднято, и Игрэйн увидела, что один его глаз закрыт повязкой, расшитой жемчугом. На щите красовалась голова дракона. Собаки, увидев чужих рыцарей, остановились и зарычали, прижав уши. Их хозяин тоже в недоумении придержал коня.
– Эй, ну-ка прочь с дороги! – рявкнул он. – Это мой дракон. Я гоняюсь за ним
