Она взяла Печального рыцаря за руку и повела вниз по скользкой лестнице, пока они в свете единственного заплутавшего светлячка не достигли подземного туннеля. Его когда-то велела прорыть прабабушка Игрэйн, чтобы её муж Пелей всегда мог убежать от врагов.
Яичные желтки и яблочные крошки
Двор крепости Бибернель лежал в темноте, пустой и покинутый, когда Игрэйн отодвинула в сторону каменную плиту, закрывающую потайной подземный ход её прадедушки. Только в окнах башни виднелся свет да наверху на стене чья-то одинокая фигура перегнулась через зубцы, выглядывая наружу. То не мог быть Альберт, он и вполовину не такой толстый.
– Бертрам? – крикнула ему Игрэйн. – Бертрам, я вернулась!
Конюший вздрогнул и обернулся в сторону двора, не веря своим ушам.
– Игрэйн! – воскликнул он. – Откуда же ты взялась? Это из-за тебя такое волнение в лагере Осмунда? Постовые бегают, как распуганные куры! – Бертрам резко замолк, когда из туннеля вслед за Игрэйн показался Печальный рыцарь. – Кого это ты привела с собой? – недоверчиво спросил он.
– Печального рыцаря с горы Слёз! – ответила Игрэйн. – Он любезно проводил меня сюда. А где Альберт и мои родители «хвост крючком, нос пятачком»? Они спят?
– Нет, тут всем не до сна с тех пор, как войско Осмунда окружило крепость. – Бертрам торопливо спустился вниз по лестнице. – Но к счастью, Осмунд слишком уж дорожит своим сном, чтобы атаковать нас ещё и ночью, так что твои родители с Альбертом могут до восхода солнца спокойно работать наверху в чародейском кабинете.
Конюший зажёг один из факелов, которые лежали у двери в оружейный зал, и повёл Игрэйн и Печального рыцаря по тёмному двору к башне. Когда Игрэйн ступила на мост, к ней навстречу метнулось небольшое пушистое существо. Сизиф урча потёрся головой о её колено.
– О, Сизиф! – прошептала Игрэйн, беря кота на руки. – Как я по тебе соскучилась! Кормил ли тебя Альберт, пока меня не было?
– Недостаточно… Мог бы не жадничать, – проворчал Сизиф и лизнул ей кончик носа своим шершавым языком.
– Ваш брат сражается поистине отважно, – рассказывал Бертрам, пока они поднимались по лестнице внутри башни. – Осмунд уже перепробовал множество коварных колдовских приёмов, но Альберт все их устранил.
– Ему помогают поющие книги? – поинтересовалась Игрэйн.
– Да, хотя и постоянно придираются, – ответил Бертран, – чего Альберт уж никак не заслужил. Даже учитывая то, что еда, которую он наколдовывает, поистине своеобразна.
– Вот видите? – шепнула Игрэйн Печальному рыцарю. – Как я и говорила. – Она похлопала конюшего по спине. – Чем он вас потчевал, Бертрам? Яйцами и печеньем?
– О да, их было целое ведро! – Бертрам застонал и потёр свой толстый живот. – Могу вас заверить, что тот чёрствый хлеб, который бросали мне в темницу, был не такой сухой, как печенье Альберта. А яйца! Если бы только скорлупа была голубая, а то ведь даже яичный желток никакой не желток, а яичный голубок.
Бертрам со вздохом преодолел последние ступени наверх и остановился у двери в чародейский кабинет.
– Эта проклятая дверная ручка в виде змеи уже дважды меня кусала! – шёпотом пожаловался он Игрэйн. – Тебя она тоже кусает? Если нет, то…
– Я открою, – шёпотом ответила Игрэйн. – Но только ведите себя тихо. Я хочу устроить родителям сюрприз.
Она поставила Сизифа на пол, бесшумно нажала на дверную ручку, которая от её прикосновения издала лишь негромкое шипение, и заглянула через щёлку в кабинет чародейства.
Альберт стоял спиной к ней у большого стола среди своих мышей, которые, свесив хвосты, сидели на двух шестирожковых подсвечниках. Он мрачно таращился на пустую тарелку, вокруг которой стояли три волшебные книги, сцепив руки за спиной, как они это делали всегда, когда собирались затянуть своё пение. Родители Игрэйн – благородный сэр Ламорак и прекрасная Мелисанда – озабоченно вытянули свиные пятачки над краем стола.
– Печенье и яйца, яйца и печенье! Никак не получается! – взревел Альберт и так затряс столешницу, что книги зашатались, спотыкаясь друг о друга, и одна упала на тарелку. С обиженной миной она снова приняла вертикальное положение, метнула в сторону Альберта укоризненный взгляд и разгладила свою первую страницу. Но Альберт не обращал на неё внимания. Он уставился на пустую тарелку.
– Одним-единственным заклинанием я напускаю на этого Осмунда его же собственные стрелы! – воскликнул он. – Но как только дело заходит о еде, мне не удаётся даже смехотворная суповая ворожба! С ума тут сойдёшь!
Игрэйн за дверью пришлось зажать себе рот рукой, чтобы не рассмеяться вслух.
– Ну хорошо. Самая последняя попытка! – прорычал Альберт. – Внимание, книги, сосредоточьтесь!
Он поднял руки.
Волшебные книги закрыли глаза и принялись тихо напевать.
– Страница двести двадцать три, – прошептал Альберт.
Книги с шелестом перелистывали свои страницы.
– Яблоки! – пели они на три голоса. – Я-а-а-а-а-блоки!..
– Яблоки красные, как петушиные гребешки! – воскликнул Альберт.
– Бу-бу-бу-бу-булочки! – шелестели книги.
– Булочки румяные, коричневые, как ствол липы! – воскликнул Альберт и повернулся на цыпочках вокруг своей оси.
– При-идите все, при-идите все! – молитвенно пели книги.
– Придите на тарелочку! – Альберт подпрыгнул на месте. – Для мальчиков и девочек!
– А-а-а, бра-а-а! – ликовали книги. – Рабабра-а, фортиссимо, пианиссимо!
Затем они захлопнулись. Стало тихо, всё замерло.
Альберт зажмурился.
– Ну скажите же, мышки, – нетерпеливо спросил он, не открывая глаз, – сработало на сей раз?
Мыши принялись наперебой взволнованно пищать. Альберт открыл глаза и со счастливой улыбкой склонился над тарелкой. На ней лежало яблоко, а рядом булочка.
– Это яблоко такое необыкновенно красное, сынок! – провозгласил сэр Ламорак.
– Да, и булочка! – Прекрасная Мелисанда с восторгом принюхивалась. – Как нарисованная. У меня бы так не получилось. Отлично сделано, Альберт! Прекрасно спето, книги!
Книги польщённо поклонились.
Альберт взял яблоко, вытер его до блеска краем своей колдовской мантии и надкусил.
Яблоко раскрошилось.
Игрэйн зажала себе рот рукой ещё крепче.
– Оно испеклось из теста для печенья! – взревел Альберт и вышвырнул яблоко в окно.
С мрачной миной он взялся за булочку. Когда её разломил, оттуда закапал жидкий яичный желток голубого цвета.
Это было слишком. Игрэйн смеялась так громко, что волшебные книги испуганно сбились в кучку.
– Игрэйн! – сказал Альберт, не оборачиваясь. – Моя сестричка вернулась.
Он со вздохом собрал мышей, рассовал их по карманам своей колдовской мантии и стряхнул с воротника крошки печенья.
А сэр Ламорак и прекрасная Мелисанда так взволнованно ринулись к дочери, что столкнули со стола волшебные книги и чуть не сбили с ног Альберта.
– Милая наша деточка! Ты принесла волосы великана? – воскликнула прекрасная Мелисанда и нежно потёрлась своим чёрным пятачком о дочь.
– Конечно! – Игрэйн достала из-за пояса мешочек с волосами Гарлефа и сунула его в руки Альберта.
– Она принесла! – верещали волшебные книги. Те, что ещё стояли на полках, бросились к лестнице-стремянке. Те три, что помогали наколдовать раскрошившееся яблоко, съехали по ножке стола вниз и в нетерпении прыгали у ног Альберта.
– Дай посмотреть, дай посмотреть! – кричали они.
– Неплохо справилась, сестричка, – сказал Альберт и признательно подёргал Игрэйн за мочку уха. – Я сейчас же замочу волосы. И уже скоро после этого смогу начать волшебство преображения.
– А-а-а-а, настоящие волосы великана! – перешёптывались книги, обступив ноги Альберта, так что он боялся сделать шаг. – Покажи их нам, пожалуйста!
Альберт достал из мешочка волосы Гарлефа и нагнулся к книгам:
– Вот. Да перестаньте вы так верещать, ради неба святого!
Но не очень-то помогали его призывы.
– Да-да, это и впрямь волосы великана, рыжие волосы великана! – кричали книги пронзительными голосками. – Совсем свежие! Наилучшего качества! Толще стержня птичьего пера, рыжие, как лисья шерсть. С такими волосами можно наколдовать что угодно! Давай, давай! – Они теребили Альберта за подол его колдовской мантии и висли на её краешке. – Замочи
