Теперь он обернулся и, увидев книгу в руках девочки, вырвал с ненавистью, замахнулся и метнул далеко-далеко.
– Глупый! – вскрикнула Цуна, топнув и сжав кулаки.
Нико не обратил на нее внимания. Мрачный, с мутными глазами, он встал и пошел прочь от пещеры, лавируя между крупными валунами и спускаясь все ниже – к месту, где скалы поросли деревьями. Лучше бы остался. Пусть себе зыркает и смеется жутко, хуже совы-крикухи, как в тот раз, когда впервые увидел размытые каракули. Зачем ему вниз? Чудище ведь не уплыло.
Важный человек продолжал идти, и Цуна догадалась – на берегу остался здоровенный мешок, с которым он приплыл на Большую Акулу. В нем точно клад. Нико ведь с Большой земли, а там всяких сокровищ целая уйма! Наверное, он испугался, что их найдут, вот и решил вернуться на берег. Цуна кивнула сама себе – она бы тоже не оставила, – подхватила узелок и потрусила вслед за Нико по гладким, обжигающим камням.
Начинало припекать. Воздух прогревался, наливался ароматами моря. Бриз пах илом и рыбой. Он был влажным и густым – хоть открывай рот и пей вместо супа из водорослей. Ласковый ветер обволакивал девочку, терялся в побрякушках набедренной повязки. Она радовалась новому дню. Радовалась вопреки тревоге и страху. В Цуне плескалась жизнь, и вся она дышала островом. Приливами и отливами, жужжанием комаров и мошек, влагой сочных стеблей, мшистыми кочками и раскаленным песком.
Важный человек вел себя странно. Иногда он останавливался и начинал хохотать. Садился на корточки, обхватив голову, раскачивался взад-вперед. Потом поднимался и снова шел, будто сам не зная куда. Цуна следовала за ним по пятам. Ей было неспокойно. С каменных сот не просматривалась та часть моря, где пряталось страшилище, и девочка не знала, вернулись ли лодки к нему или пристали у берега.
Столько всего творилось кругом, что Большая Акула стала чужой и страшной. Она не говорила, в каком уголке прячет врагов, и Цуна не чувствовала себя хозяйкой рыбины.
Важный человек сошел с тропы и углубился в чащу. Кругом расстилался бурый мох. Облепленные им стволы напоминали лапы громадного тарантула. Цуна подобрала с земли палку на случай, если попадется змея. Пестрые птицы оглушительно щебетали. Нахохленные самцы дрались и пели, самочки скромно отсиживались в стороне. Между корнями сновали зверьки, перламутровые стрекозы дразнили девочку. Подначивали отправиться в погоню за ними.
Нико забыл пригнуться и стукнулся о низко склоненное дерево. Цуна звонко рассмеялась. С веток свисало множество растений, похожих на пряди волос. Часть так и осталась зеленеть на затылке важного человека. Девочка хохотала до слез, но вдруг остановилась. Улыбка сползла с губ. Тело напряглось. Каждая жилка замерла в ожидании.
* * *Все разрушилось, словно карточный домик, сдутый ветром. На книге была печать Такалама, но Нико так и не узнал, что в ней написано. Это не ранило его так сильно, как предшествующие события, но окончательно выбило почву из-под ног. Уничтоженное водой послание было издевкой судьбы. Шуткой мертвеца.
Отказавшись от галеона и не рассказав Седьмому о планах, Нико лишил себя помощи из дома. Он договорился, чтобы хороший знакомый капитана подобрал его по пути в Соаху. За это было уплачено наперед, и выгода казалась очевидной. У Нико не было сомнений в том, что капитан выполнит уговор. Но теперь, когда Ноб мертв, а Чилит рассказал всем о кладе, шансов вернуться на Большую землю ничтожно мало. Люди капитана вряд ли что-то найдут в гроте и вернутся за Нико. Будут искать его от зари до зари. Юношу не пугали преследования и драки. Он боялся остаться пленником острова. Не раз мелькала мысль тайком пробраться на корабль и спрятаться где-нибудь внизу, среди бочек. Но риск слишком велик.
Нико размышлял об этом весь чернодень. Книга, переданная маленькой дикаркой, не давала ему впасть в отчаяние. Такалам бывал здесь. Он должен знать, как выбраться с острова. Но загадка превратилась в скопище коричневых пятен. Вместо знаков и символов – следы ржавого дождя.
Несколько минут прошло как в тумане. Хотелось смеяться и плакать, громить все вокруг, проклинать Такалама и собственную глупость в день, когда Нико променял «Око солнца» на грязную каракку.
Медленно и мучительно он осознавал, что теперь все кончено и придется скрываться от людей капитана. Ждать где-то в убежище, пока корабль отчалит. А для этого нужно забрать спрятанный в зарослях на берегу мешок: в нем вода и еда на несколько тридней. Нико был страшно голоден после затмения. Привыкание к острову проходило неважно. Бросало то в жар, то в холод, и голова казалась чугунной, но желудок оправился от тошноты и требовал пищи.
С трудом соображая, Нико стал спускаться к берегу. Маленькая дикарка бесшумно следовала за ним.
* * *Лес жил своей жизнью. Безмятежный, полный привычных шорохов. И тут в затылок ударил пронзительно-визгливый голос:
– Ханре! Ханре! Уна мартта!
Как раскат грома посреди тихой ночи.
Важный человек без раздумий бросился бежать. Цуна кинула палку в кусты, рванула следом.
– Ханре! Ханре!
Цуна никогда не видела разом столько людей. Черные силуэты мельтешили за деревьями и лианами. Девочка то и дело оборачивалась. Важный человек бежал устало, медленно. Цуна хотела повести его влево, но он метнулся вправо и скоро оказался застигнут врасплох на поляне, устланной буро-красным мхом, где росло одинокое дерево. Важный человек остановился возле него, он был напуган. Глаза стали большими, как у рыбы-пучеглазика. Цуна услышала шум впереди и поняла, что их окружили. Они с ма всегда загоняли добычу с двух сторон, но теперь она сама добыча. Важный человек стоял будто вкопанный. Цуна дергала его, пыталась оттащить в сторону. Без толку.
– Ханре! Ханре! Нико! – резали воздух взволнованные возгласы.
Мужчины выскочили из леса. Высокие, загорелые, обросшие щетиной. Оскал хуже звериного. Был среди них и тот, кого Цуна видела вчера, – лохматый, худой, с узкими глазами-щелочками. Кажется, Чилит. Лицо важного человека из испуганного сделалось жутким.
– Нико на тхалла! – радостно выпалил Чилит. – Ибба риста! Тина малла дха! Вэ на? Вэ?
– Чилит на хартта, – зло сплюнул важный человек. – Риста но навир!
Цуна и глазом не успела моргнуть, как в его руках блеснули парные кинжалы. Чуть изогнутые, изящные, словно перья. Девочка испуганно сжалась.
– Хас! – резко бросил важный человек, толкнув ее вбок.
Цуна и без Ри поняла: это значит «прочь». Она огляделась. Ловкой обезьянкой забралась на дерево и оттуда с ужасом взирала на творившееся внизу. Чужаки подошли вплотную, но нападать не спешили. Уговаривали важного человека. Пугали. Их было семеро, если Цуна правильно посчитала. Три парных камня и один без пары.
