– Я думал, что смогу, – пробормотал он. – Думал, моей силы хватит.
– И чего же нам жалеть тебя? – пробубнил угрюмый Рори, подкладывая дрова в топку. – Сиину жалко, а тебя жалеть нечего. Сгубил ты ее.
– Хватит вам! – выпалила сестра, положив ладонь на плечо Астре.
Калека ухватился за нее, как за спасение.
– Все он правильно решил! Не то все бы сгинули.
– Да лучше бы я с тобой в этой пустыне помер! – подскочил Марх. – Кто меня спросил, а?! Кусок из грудины мне вырвали! Да на кой мне теперь жизнь такая?!
Рука Сиины дрогнула. Астре спрятал лицо в ладонях.
– Вы все моя совесть, – прошептал он обессиленно. – Я знаю, что сделал плохо. Но мы бы погубили остальных, если бы остались. А так у нас был шанс. У нас еще есть шанс…
– Да где ж тут шанс, когда ты разнылся, как сопля девчачья? – фыркнул Марх. – Сиину в пустыне одну оставил. Герой – штаны с дырой. Еще и ноешь теперь. Плохо тебе, да? А ей не плохо? А нам не плохо без нее?
– А я и говорю, – поддакнул Генхард. – Привык, что все его таскают. Император, что ли? Я вот принц соахийский, между прочим, и то на своих двоих хожу! И никто меня на горбу не носит! Меня и мамка-то на руках не носила небось, а он привык тут! Ты хоть в лепешку расшибись, а докажи, что правильно все решил! Делом докажи! Языком я сам трещать умею!
Ты слаб духом, – сказал Иремил, усаживаясь за стол. – Ищи управу для мыслей и тогда найдешь управу для тела. А когда ее найдешь, то и остальное начнет тебе подчиняться. Вспомни, сколько вас уже ушло. Слушай свои чувства. Не те, которые губят, а те, которые сильнее тебя делают. Ищи воду и еду ищи. Двигайся, пока можешь. Руки у тебя никто не отнимал.
Они с Астре снова стояли посреди Хассишан, рассекаемой плетьми холодного ветра. С клубящимся горизонтом и миражами озер.
– Ты у меня девятый, – сказал тогда Иремил.
Но в доме их ждало только шестеро. Остальных унесла болезнь, от которой не помогли ни лекарства, ни отвары. Горла несчастных детей отекли до такой степени, что не выходило дышать. На коже проступили красные пятна. В ту осень черному солнцу достались тела двоих мальчиков и девочки. Астре не запомнил их имен. Знал только, что в семье они были младшими. Иремил принес их в прошлом году.
Потом смерть явилась за остальными. Калеки-близнецы, учившие Астре премудростям безногой жизни, растаяли и ушли друг за другом, толком не повзрослев. Они таяли и чахли, пока однажды не уснули насовсем. Трое старших ребят на зиму отправились в город, чтобы не быть лишними ртами. Обещали вернуться с хорошим заработком, сластями и одеждой, но Астре их так и не дождался. Парнишку, которого оставили присматривать за ним, задрал медведь, когда бедняга ходил проверить ловушки. Иремил тогда отлучился на пару дней: пошел прикупить муки и сахара на зиму. Это было время страшной пустоты, когда битком забитый, тесный и уютный дом вдруг сделался пустым, будто выцветшим. Но вскоре Иремил привел Илана, Сиину, а затем Рори и Марха. Потом появилась веселушка Яни и здоровячок Дорри. Дом зажил, забурлил, заполнился голосами и смехом.
– Ищи управу для мыслей, – повторил прималь.
Он опустил мешок с Астре на землю и растворился в сером горизонте вместе с силуэтами погибших детей.
Астре потянулся за ними, но тут кто-то положил руку ему на плечо. И еще одну. И еще. Маленькие и большие ладони гладили калеку по волосам, хлопали по спине. Астре знал, что это его семья. Иремил присмотрит за теми, кто умер, а он обязан заботиться о живых. Ради них нельзя поддаваться смерти. Только ради них.
Калека заставил себя проснуться и услышал натужное, хриплое дыхание. Лицо горело, будто его ошпарили кипятком. Мысли, вареные от сильного жара, слипались в бесформенные массы, перетекали одна в другую. Вязкие, страшные. Ничего не видно, сплошная темнота. Астре сидел в каменной выемке и не мог даже повернуть голову, чтобы посмотреть, светлеют ли стенки шалаша. А может, он ослеп? Сколько воды он потерял за этот чернодень? Страхи накручивались, как нить на веретено. Бесконечная, она тянулась и тянулась, пока не превратилась в огромного червя, которого Сиина порезала на кольца и толкала Астре в рот. Калеку замутило, он весь скорчился и вздрагивал от судорог. Плохо. Как же плохо.
«Ищи управу для мыслей», – раздался в голове голос Иремила.
Астре сцепил зубы и выдавил кое-как:
– Я… не могу…
«Заставь».
Нужно было выплыть из полубреда и не дать крови закипеть от жара.
«Дыши спокойно, – приказал себе Астре. – Я сказал: дыши спокойно!»
Что-то всколыхнулось внутри. Калека почувствовал, как ноздри втягивают холодный воздух пустыни, успокаивая воспаленные легкие. Он сосредоточился на каждом вдохе и выдохе.
«Сердце, угомонись».
Кровь отхлынула от головы, перестала шуметь в ушах и вбиваться в виски горячим молотом. Астре утер пот дрожащей рукой и кое-как приподнялся.
– Мне нужна вода, – сказал он уже вслух. – И мне не нужны растения для нее, и я не выйду из тела. Мне. Нужна. Вода. И я знаю, что вода в моей ладони.
Он поднес ее к губам, будто собирался пить, представил, как мельчайшие частицы собираются в указанное место. Долгую минуту спустя линии на ладони превратились в реки, заполненные влагой. Они расплывались в океан и стекали в жерло вулкана, которым стал рот Астре. Калека удивился тому, как тонко чувствует каждую каплю. Но чем больше он пил, тем сильнее немела и отнималась рука, будто из нее высасывали кровь.
«Примали долго не живут, коли себя не щадят», – вспомнились слова Иремила.
Астре начал торопливо разминать затекшую конечность и с ужасом понял, что чуть не лишился руки. Постепенно теплота дошла до кончиков пальцев, их закололо, и жар хлынул по венам, как нетерпеливый гость, долго стоявший перед закрытой дверью.
Астре дал себе еще несколько минут отдыха и стал думать о Сиине. Теперь он хорошо представлял, на какое расстояние от тела способен уйти дух. За последние часы многое прояснилось, и калека намеревался использовать любую возможность. В первый раз он добрался только до мельницы – не так далеко. Пустыня показала, что можно преодолевать огромные расстояния. Река, из которой дар прималя сотворил дождевые тучи, была в тридне пути отсюда. Астре владел всей водой в округе, он был чем-то колоссальным, а потом не смог выйти за пределы цветущего клочка Хассишан. Пробравшись внутрь себя, он нашел этому объяснение. В таком состоянии тело постепенно погибало. Замедлялось сердце, кровь остывала, легкие вздымались едва заметно. И чем больше времени проходило, тем сильнее сокращалось расстояние, на которое мог отправиться дух. Иначе он мог
