– Почему Цуна сидеть тут?
Белесый силуэт навис над девочкой, облекая в туман ближние стволы.
– Ри!
Она вскочила и, пошатнувшись, едва устояла на ногах.
– Где ты был?! Я тут чуть не умерла от страха! Ты глупый! Глупый!
– Ри иметь много дел. Ри не мочь приходить.
Девочка надулась, но промолчала. Она уже привыкла к тому, что призрака вечно нет, и теперь очень радовалась его приходу. С появлением Ри ночь стала казаться светлее, а люди – дальше, и Цуна приободрилась.
– Как там важный человек? – спросила она.
– Хорошо, – сообщил Ри. – Скоро идти в порт на корабль.
Угу. Нам тоже надо торопиться и уплывать отсюда. Пошли, Ри. Ты покажешь мне лодку, потом я возьму кувшины и пойдем за водой. Еще я рыбы наловлю и поплывем домой. Поплывем же?..
Призрак молчал.
– Только не говори, что тебе это трудно и что у тебя много дел! – выпалила Цуна. – Ты меня сюда завел! Вот и выводи теперь! Я без тебя не доплыву!
Она предчувствовала ответ Ри, и он ее пугал.
– Ри сказать много важно, – начал призрак. – Цуна слушать. Не плакать, не кричать, не ругаться. Ри трудно иметь разговор. Ри хотеть сказать правильно.
Девочка устроилась на шуршащей подстилке и принялась ковырять ее веточкой, сглатывая слезы.
– Бросаешь меня, да? – всхлипнула она. – Я так и знала. Я знала. Ты ко мне пришел из-за него, а теперь я тебе не нужна.
– Это не есть круглая правда, – возразил фантом.
– Ри-и-и! – Цуна потянулась к силуэту, но рука прошла сквозь него. – Ну пожалуйста!
Призрак молча отстранился. Цуна поняла, что не стоит больше ничего говорить, иначе он испарится. Ее уже душило одиночество, и было неважно, какие объяснения выдаст Ри. Только то, что он побудет с ней еще чуть-чуть, удерживало от новых слов.
– Ри помогать важный человек найти второй книга. Первый книга съесть дождь. Ри знать книга, но важный человек не слышать Ри, а Цуна не знать язык важный человек и коверкать слова. Он не понять. Ри следить за важный человек и делать много дел все время. Ри мало сил. Когда Ри говорить с Цуна и приходить к Цуна, Ри терять сил и не мочь делать важно. Если Ри не успеть – плохо.
– Вот же заладил…
Цуна остаться на Таос. Идти туда, где никто не жить. Не говорить про Акула и язык-правда. Цуна не плыть на остров. Опасно. Злые мочь прийти опять искать золото. Они мучить Цуна, а Ри не вернуться, даже если Цуна звать и делать слезы. Ри любить Цуна. Чтобы Цуна жить, Ри сделать много важно. Но Ри не прийти к Цуна опять. Ри прощаться совсем.
– Я все равно уплыву отсюда… Даже до лодки меня не доведешь? – отрешенно спросила девочка. – Я потеряла ту круглую штуку со стрелкой… Которая показывала важному человеку, куда идти.
– Тогда Цуна идти к лодка по три большой звезда. Или Цуна ждать утро и идти по красный солнце. Там берег. Потом идти вдоль вода и найти лодка так. Цуна взять вещи с лодка, но не плыть на лодка. Опасно. Море опасно. Шторм опасно. Затмение опасно. Ри не быть рядом, не делать ветер. Ри уходить. Ри болеть по Цуна. Ри грустно.
– Иди уже отсюда, – отмахнулась девочка, всхлипывая. – Замучил меня своей болтовней.
Но он не ушел, а продолжал колебать воздух прозрачным силуэтом.
– Чего ты встал? Уходи! – крикнула Цуна.
Слезы застили ей глаза.
– Ри уходить совсем, – шепнул призрак. – Ри хотеть обнять Цуна. Можно?
– Да как ты меня обнимешь, привидение ты глупое?! – воскликнула девочка, вскочив.
– Можно?
– У-у-у-у!
Она потянулась к нему и коснулась дымки. Белое марево под пальцами тут же сделалось плотным. Цуна испуганно отшатнулась. С каждой секундой призрак становился ощутимей. Он густел, словно проваренный над огнем рыбий клей, и собирался в нечто, отдаленно похожее на человека. Скоро у Ри появились руки и ноги, узкое лицо с большими глазами и прозрачные волосы, в которые тут же вплелся ночной ветер. Он стоял перед Цуной – белый, тускло светящийся и похожий на босоногого мальчика в набедренной повязке. Почти настоящий.
– Ри трудно иметь тело долго, – сказал он, не размыкая губ, и осторожно подступил.
Цуна поборола оцепенение, бросилась к призраку и сжала его изо всех сил. Она не почувствовала ни тепла, ни запаха. Только холодные руки мягко опустились на спину.
– Прощаться, – прошелестел голос фантома.
Ладонь скользнула по мокрой щеке Цуны, и тело Ри растаяло в дым, а потом и вовсе исчезло, растворившись между бамбуковых стволов.
Девочка долго стояла, глядя в землю и шумно сопя. Ей вспомнились слова ма, когда Цуна совсем маленькой прибежала к озеру с разбитыми коленками и рыдала, размазывая по лицу соленые ручейки и ожидая утешения. Ма чистила рыбу, складывая в одну чашку несъедобные внутренности, а в другую вкусные. Она не обращала на Цуну внимания. Потом взяла камень и зачем-то вдавила его в только что вынутые молоки. Мягкие и податливые, они поранились и испортились, не дойдя до посудины с икрой.
– Видишь, что с ними стало? – сурово спросила ма. Девочка удивленно кивнула.
Это жизнь. – Ма указала на камень. – А эти молоки – ты. Тебя пока не раздавили, потому что у тебя есть я. Как панцирь у черепахи. Но меня не будет когда-то, и если ты к тому времени не станешь камнем – не выживешь. Все поняла? Тогда хватит выть, иди и промой раны, потом разотри подорожник и наложи на них. И утри поскорей сопли, чтобы никто на Акуле не видел, какая ты слабая.
Подумав об этом, девочка высморкалась и шумно вздохнула. С тех пор как ма ушла в море, Цуна только и делала, что ревела. Нельзя быть такой, пора стать сильной и жесткой.
– А если люди на страшилище правда вернутся и начнут рыскать по острову? – спросила она. – Но дома все мое, а Таос чужой. Я поплыву обратно и буду защищать Большую Акулу. Даже если ты не вернешься, глупый призрак!
Цуна говорила громким шепотом, надеясь, что Ри все-таки услышит и найдет ее на Акульем острове, если захочет навестить еще раз.
Девочка промокнула рукавом рубашки красные глаза и решительно кивнула сама себе. Она не стала искать на небе треугольник ярких звезд. Следовало набраться сил перед дорогой: расстройство выпило их все. Цуна устроилась на земле, свернулась калачиком и уснула, чтобы продолжить путь к лодке утром.
Светать стало уже вскоре. Рассветные лучи, приглушенные тенью остролистных кущ, почти не пробивали сумрак рощи. Цуне мерещились странные звуки. Она открыла глаза и увидела светло-серые стебли, уносившиеся ввысь острыми пиками и пронзавшие шапки крон. Ветер колыхал рощу, в
