Цуна раздвинула великаньи удочки и осторожно выглянула наружу. Это были очень маленькие таосцы. Некоторые даже до пупка ей не доставали. Цуна помнила себя прежнюю и понимала, что перед ней дети. Самые крошечные горланили, как совы-крикухи. Малышка чуть постарше всех утешала. Было еще два мальчика, бродивших по воде. Они закрыли ладонями уши, чтобы отгородиться от воплей, и пинали пустые скорлупки мидий. Цуна решила сосчитать чужаков. Получилось три парных камня и один без пары. Страшных людей на кровяной поляне было столько же, и Цуна поежилась. Ей и без того трудно дышалось от волнения, а тут еще память добавила мурашек.
Старшая девочка уговаривала плакс, как могла, но те ее не слушали. Тогда она начала подбирать раковины, принесенные языками волн, и раздавать малышам. Это помогло, но одному подарка не хватило, и пришлось забраться в воду в его поисках. Как назло, попадались одни обломки, да и место было выбрано неудачно. Пенящаяся полоса, врезавшаяся в пляж, выдавала смерть-реку, которой ма пугала Цуну, сколько та себя помнила. Вода в таких местах вела себя странно. Она сильнее приливала и резче откатывала, создавая сильный поток, увлекавший жертву все дальше. Плыть против него было бесполезно. Человек терял силы, паниковал и в итоге захлебывался. Знала ли об этом девочка, забредшая в волны уже по пояс? Она едва держалась под их напором, зажимала нос и ныряла за ракушками, но доставала то камни, то липкие водоросли. Цуна наблюдала с замиранием сердца. Ей хотелось окликнуть ребенка, но страх велел сидеть тихо.
Девочка отступила еще на шаг и присела, а вставая, поскользнулась и грохнулась в волны. Она не успела ничего сообразить. Смерть-река тут же подхватила и отнесла добычу в море. Малышка барахталась, дети на берегу испуганно кричали и звали Хинду. Цуна тряслась от напряжения. Она не могла просто выбежать к ним. Нужно было дождаться, пока появится тот, кого зовут. Он все сделает, а Цуне нельзя шевелиться. Так что пусть девочка не глотает воду! Пусть не тонет! Пусть успокоится и подождет этого Хинду! Да где его раки носят?!
Цуна выскочила из зарослей и метнулась в обжигающий белый поток. Он помог ей добраться до утопающей быстро. Цуна умудрилась схватить ее за волосы и стала грести свободной рукой вбок, чтобы выбраться из смерть-реки. Как только это удалось, она поплыла к берегу, отплевываясь и прикидывая, в каком месте можно искать ногами дно. Таоска судорожно цеплялась за спасительницу, но та держалась на расстоянии и не давала залезть на себя, чтобы самой не утопиться.
Наконец, нащупав скользкую гальку, Цуна подхватила девочку под мышки и понесла на сушу, к ревущим малышам. Уже ощутив пятками горячие камни и испытав мимолетное облегчение, она увидела совсем рядом бешеноглазого Хинду.
Глава 20
Кладбище шаманов
Чем больше я вижу стран, тем больше обретаю глаз. И каждой парой смотрю по-особенному. А когда нужно – сливаю их в цветной калейдоскоп. Полнота видения мира обретается в путешествии, а не в домашнем коконе, потому я скиталец и одиночка без привязи к местам и людям.
(Из черновиков книги «Летопись прималя» отшельника Такалама)* * *Материк Намул, Царство Семи Гор, местность близ г. Папария
12-й трид 1019 г. от р. ч. с.
На одном снежном-снежном острове однажды родилась девочка. Волосы у нее были пушистые и светлые, как цветущий ковыль, а глаза мерцали точно серебряные монетки. У девочки не было ни имени, ни семьи. Она появилась из самого снега, а может, из лебяжьего пуха. Бедняжка жила в лесу одна-одинешенька. Она видела, что все кругом имеют пару или семью – и птички, и рыбки. И решила девочка найти себе друзей. В разгар зимы, когда даже звери перестали приходить к ней в гости, она надела теплую шубу и красивые сапожки, взяла с собой котомку мясных пирожков и отправилась в путь. Шел сильный снег, но беловласка была такая легкая, что пушистые сугробы не проминались под ее ногами. Девочка шла долго-долго и встретила мужчину и женщину.
– Будете моими друзьями? – спросила она.
– А что у тебя есть? Мы будем с тобой дружить, если дашь нам что-нибудь взамен.
Беловласка угостила их пирожками. Мужчина и женщина вырвали котомку и съели все, что в ней было. Не оставили девочке ни кусочка. Но она не огорчилась, ведь теперь у нее были друзья.
– Можно, я пойду с вами? – спросила она.
– Нет, нельзя, – ответили мужчина и женщина. – Иди своей дорогой. Ты нам не нужна.
Беловласка заплакала горько-горько и отправилась дальше. Скоро она встретила девушку с охапкой хвороста и попросила о дружбе.
– Отдай мне свою красивую шубку, вот тогда я буду дружить с тобой.
Но и она обманула беловласку. Подхватила шубку и была такова. Даже свой старый тулуп не оставила.
Пошла девочка дальше. Голодная, замерзшая. Встретила маленького старичка на огромной собаке.
– Куда это ты идешь? – спросил он.
– Я ищу друзей, но никто не хочет со мной дружить, – сказала беловласка и заплакала.
– Я могу дружить с тобой. А что у тебя есть?
– Сапожки.
– Давай их скорее! Они мне в самый раз будут.
– А ты будешь дружить со мной?
– Конечно буду!
И девочка отдала последнее, что у нее было. Она осталась в одной рубашонке и босая. А снег колкий, ветер холодный.
Старичок забрал сапожки, хлопнул собаку по боку и уехал далеко-далеко. След его тут же сгладила пурга.
Пошла девочка дальше, заледенела совсем и умерла.
Липкуд многозначительно замолчал, глядя на Эллу.
– Ты что-нибудь поняла?
– Это г-грустная история.
– Она про тебя, между прочим! Эта девочка всем верила и умерла, потому что ее обманули. Ты понимаешь, что нельзя такой быть? Нельзя всем верить! Вообще никому верить нельзя! Понимаешь?
– Нет, – сказала Элла. – Зачем т-тогда жить, если никому не верить? Это намного грустнее, чем в поле з-замерзнуть. Я тебе поверила и с тобой пошла, а ты х-хороший оказался.
Липкуд хлопнул себя по лицу:
– Вот бестолковая!
Трава была холодная, влажная от росы. Косичка морщился, пробираясь через нее. Вспорхнула невдалеке испуганная куропатка. За волнами холмов на западе проступал отчетливый силуэт горы, а у ее подножия зеленел сосновый бор и вилась та самая река, о которой говорилось в песне. Дальше раскинулись топи, за ними путников ожидало кладбище шаманов. Во всяком случае, так представлял себе путь Липкуд. Проводника они так и не нашли.
Погода будто нарочно портилась. Туман, спускавшийся с холмов в долину, чудился полчищем духов, сросшихся и кативших волной в сторону добычи. Мрели впереди редкие кусты, ставшие без солнца черными. Липкуду мерещилось, что это скелеты стоят и поджидают их, а потом подбегут со всех сторон и
