Воды Медвежьего моря близ г. Еванда, корабль «Павлин»
12-й трид 1019 г. от р. ч. с.
Нико не мог выбраться из Унья-Паньи долгую половину трида. Море штормило каждый день, ливни обрушились на Намул, точно проклятие, бешеный ветер срывал фонарики и палатки. Улицы блестели от воды и битого стекла.
И вот наконец прояснилось.
Всюду люди. Суетливые, кричащие. Матросы в желтоватой одежде из просмоленной ткани, шумные торговцы – любители азартных споров, мальчишки, не отводящие глаз от клеток с диковинными птицами и зверями. И хотя среди них у Нико не было ни одного знакомца, кроме толстогубого Намада, похожего на раздутую рыбу, он чувствовал себя здесь гораздо уютнее, чем среди аборигенов Таоса и вечно веселых жителей Намула.
Валаар был отмечен на карте второй красной точкой, но принц отправился туда не только из-за книги. Ему не давала покоя тайна прималей. Особенно теперь, когда оказалось, что первую рукопись правдолюбца уничтожила вода. Нико расспрашивал Такалама о колдунах тысячи раз, но учитель всегда мягко отказывал, не называя причину. Принц был уверен – она спрятана в книге. Первый том наверняка раскрывал тайну становления колдуном, недаром в записке из гобана значилось название: «Путь прималя». И если уж не вышло прочитать послание, Нико намеревался пройти путь вестника мертвых самостоятельно, тем более что лучшие из них испокон веков обитали на Валааре, где учился Такалам.
На рассвете, незадолго до прибытия в порт, принц стоял на палубе и рассасывал лекарство от тошноты. Среди стертых в порошок растений получалось распробовать мяту, кисло-соленые водоросли и незнакомую пряность. Нико каждое утро съедал по щепотке и ругал себя, что, отправляясь в путешествие, забыл прихватить мешочек и так долго мучился. Теперь, получив от Намада маленький подарок, он был от души благодарен.
Туман медленно, неохотно растворялся в дневном свете. Впереди появилась полоса белых скал. Точно громады айсбергов они нависали над мутными серо-синими водами Медвежьего моря. Кое-где на ломаных вершинах бурела трава. Нико вглядывался в горизонт с волнением и тревогой. Сотни историй об архипелаге он слышал из уст Такалама, и все же красноречие прималя сильно уступало реальности. В памяти сами собой появились строки из песни о Большой Косе:
Иду к тебе по водам темным.Лечу холодным, влажным ветром.С тревогой, в сердце затаенной,Вдыхаю хмарь угрюмых кедров.Я помню, помню твои степи,Где волны трав, как волны моря.И где тела из праха лепят,И топят в нем детей, как горе.Валаар – остров меловых скал и вулканов, медленно, неохотно распахивался перед Нико. Земля туманов и пустынь. Загадочный лоскут суши, полный тайн, омытый круговертью холодных течений. Он был так близко, что принцу стало не по себе. Внутренняя дрожь волнения плавно перетекала в страх. Почему отец исключил Большую Косу и Руссиву из путешествия? Неужели там и правда настолько опасно?
Проходивший неподалеку Намад растянул толстые губы в улыбке. Тучный и круглый, он был одет в коричневый халат с узором из вертикальных линий, перетянутый серебристым поясом. Принц едва сдержал смех, увидев торговца пряностями. В таком наряде Намад выглядел как пузатая бочка, стянутая железным кольцом. Торговец вынул из-за пазухи трубку и мешочек с ароматным табаком. Сладко закурил, зажмурился.
– Вот и прибудем скоро, – протянул он.
– Скажи-ка, Намад, – задумчиво произнес Нико. – Что ты знаешь о Валааре?
Торговец помолчал немного, выпустив кольцо дыма.
– Из приятного там отменная икра и горячие источники. Из неприятного – все остальное.
– Так плохо?
– По сравнению с Соаху это империя нищих. Впрочем, как и большинство земель. Чем холоднее, юноша, тем злее народ. Я слышал, на Большой Косе у каждого в доме есть комната, забитая дровами и углем. Целая комната! И все ради того, чтобы пережить зиму. Так скоро и леса у бедняг не останется. Будут закупать из Намула. И торф, и дрова.
– Мы и сами закупаем, – пожал плечами Нико.
– Потому что щадим свое. Да и нет у нас болот. А закупаем понемногу. Рыбку на угольках поджарить, купаленку подтопить, закоптить мяско. А они огнем холодную смерть гонят. Это, юноша, не так-то просто.
– Дашь мне какой-нибудь совет?
Они с Намадом почти подружились за то время, пока Нико учил торговца игре в го. Не забесплатно, ясное дело, но это не помешало им найти общий язык. Намад нахмурился, вынул трубку изо рта.
– Не улыбайся. У них не принято улыбаться. Все там ходят мрачные, как будто завтра пеплом обратятся. Странный народ. Угрюмый. Если устанешь от этих рож – наведайся в «Сливовые Источники», вот там девочки веселые! Мигом хворь с тебя снимут.
Намад хитро подмигнул и оставил собеседника в одиночестве.
Стараниями учителя Нико знал язык северян достаточно хорошо. Говорил, конечно, с акцентом, но это его не тревожило. Лучше так, нежели нанимать кого-то. Такалам шутил, что у девяти из десяти местных переводчиков познания в воровстве гораздо глубже, чем в соахском. По этой причине он однажды лишился кошелька и попал бы впросак еще восемь раз, не обладай правдолюбием. У Нико столь полезного проклятия не имелось, да и денег было не особенно много. Кто знает, какие расценки у местных прималей.
Искать их, бродя по дорогам Валаара, юноша не собирался, а спрашивать у местных было нельзя. Про прималей вообще не стоило заговаривать. Ни с кем. Такалам едва не погиб из-за этого, когда впервые вернулся на родину.
Пастыри пепла не строили домов, редко ночевали под крышей. Их почти невозможно было застать дважды в одном и том же селении. Но, как известно, они не обходили стороной постоялые дворы, винные дома и закусочные на перекрестках. В одно из таких заведений Нико и направился по прибытии в порт.
Собрав воедино советы Тавара, Такалама и Намада, он переоделся в простую, теплую одежду, какую сейчас носило большинство валаарцев: кожаные ботинки на толстой подошве, плотные штаны темно-зеленого цвета, приятную телу шелковую рубаху, поверх еще одну – шерстяную, на пояс ремень для оружия, дальше куртку со множеством ремешков и карманов, подбитую мехом. Наряд довершал плащ из грубой коричневой ткани, спасавший от дождя и косых взглядов.
Ветер дул с севера, подгоняя хмурые облака. Нико сошел с трапа и надвинул капюшон. Старая пристань, провонявшая водорослями и тухлой рыбой, все еще дремала. Покачивались на волнах и бились друг о друга просмоленными боками лодчонки. Выгружали товар вялые матросы. Усталые рыбаки сматывали сети и несли утренний улов, кто к домашнему столу, а кто на продажу. Все кругом серое, тихое и блеклое. Даже на торгу люди шумели не в полную силу. В Унья-Панье было куда веселее.
Нико не увидел ничего знакомого. Дома у кромки моря как на подбор
