Он свернулся калачиком и затих, содрогаясь всем телом.
– К-кто здесь кричит? – послышался голос Эллы. – Кто сон м-мой разбудил?
Она вышла на сцену, озираясь по сторонам. Тонкая, хрупкая, полупрозрачная, как льдинка. Белое платье в серебряных блестках. Глаза – живая ртуть. Волосы точно паутина инея, колышущаяся за спиной. По залу прокатилась очередная волна удивленных вздохов. Магия сработала. Отныне Элла была Снежницей, а Липкуд окончательно слился с Эйнаром. Песня музыканта стихла, обнажая голоса актеров и завывание ветра.
– Я слышу голос! – воскликнул охотник, приподнимаясь. – Кто ты? Кто ты? Спасенье ты мое или виденье?
И снова рухнул, сраженный пургой.
Снежница подбежала к нему бесшумно. Иней не таял под ее босыми ступнями. Она успокоила ветер взмахом ладони и потянулась к Эйнару, но тут же отдернула руку.
– Ах! Ч-человек! Какой же дух горячий! Н-неужто средь седых морозных гор живой каким-то чудом очутился? – Она отошла и, сев на колени, похлопала по полу. – М-морозец мой, иди скорей ко мне!
Пол под Липкудом потемнел и увлажнился, а рука Снежницы покрылась густыми белыми хлопьями, которые она легонько стряхнула. Эйнар начал подниматься. Снежница метнулась к деревьям и спряталась за паутиной белых ветвей. В тишине зазвучала музыка. Простоволосый дух снежной бури в белом платье до пят медленно прошел по дальней части сцены, играя на дудке холодных ветров.
– Эй, странник! Странник! – обратился к нему Эйнар.
Но дух не удостоил его вниманием и скоро скрылся в темноте.
– Ужель спасен я призраком босым? Я помню ножки. Крошечные ножки… Кого же мне теперь благодарить за теплоту в проталинах нежданных?
Снежница за ветвями с интересом наблюдала за охотником. Он встал, отряхнулся и заметил ее.
– Мне грезится прелестное дитя, – шепнул он завороженно. – Прекрасная! Лишился я рассудка и видишься ты мне в предсмертном сне, пока я сам в сугробе коченею?
– О нет! Ты жив. Судьбу благодари.
Ее голос неожиданно начал литься плавно и чисто, как прозрачный ручеек. Кажется, она окончательно вошла в роль и перестала волноваться.
– Судьбу или тебя?
– Меня отчасти.
Снежница вышла из-за деревьев, заблестело в голубом свете платье.
Эйнар упал на колени, пораженный.
Наступила тишина. Дудка ветров смолкла. Только снег продолжал падать из-под купола.
– Поведай мне, откуда ты пришла? – спросил охотник, совладав с голосом.
– Из мира, где стеклянные стрекозы в живых ладонях тают не ропща. И где плетут венки из стылотравья. Ты видишь иней в жухлых волосах? Они мертвы. Морозами побиты.
– Прекрасная! Ужели шутишь ты над бедным потерявшимся мальчишкой? Так знай же, я поверю, ибо здесь, – он прижал руки к груди, – твой образ нежным пламенем пылает.
– Я чувствую, – сказала девушка, отступив на шаг. – И шутки в этом нет. Я Снежница, коль хочешь знать ты, кто я.
– Не может быть! – отшатнулся Эйнар. – Не может быть! Не верю! Тебя рисуют сгорбленной каргой и называют ледяной убийцей!
– Ах, все не так! – Снежница отвернулась, взметнув ореол белых прядей. – Не жги меня виной! Не я несчастных странников сгубила!
– А кто же? Кто?
– Мороз – отец мой жгучий, – вздохнула Снежница, глядя себе под ноги и комкая блестящую ткань. – Ах! – Она встрепенулась. – Слышу! Это он! Вот-вот придет! Вот-вот тебя без жалости ударит! Скорее прячься, глупый человек, я инеем своим тебя прикрою.
Эйнар послушно лег и покрылся белым бархатом, сделавшись похожим на маленький сугроб. Снежница встала за деревьями, раскинула тонкие руки-ветви и замерла.
Дух снежной бури вышел на сцену и поднес к губам инструмент. В тот же миг поднялся ветер. Свободные одежды колыхались в его волнах, подхваченные грустной мелодией остывших небес. Снежница вышла из укрытия и подбежала к духу.
– Скажи-ка, братец, а отец наш здесь? Мне кажется, я слышу треск по сучьям.
Дух перестал играть и, закрыв глаза, прислушался. Потом неопределенно повел рукой.
– Ушел! – Снежница упала на колени. – Ушел… Ты тоже уходи! Я песнь сама загробную спою несчастному, что умер здесь недавно. Отцу не говори, пусть не серчает. И без того суровая зима.
Дух нежно поцеловал ее в обе щеки и ушел, мягко ступая по холодному ковру.
– Скорей-скорей!
Снежница похлопала ладонью по полу, и Эйнар снова оттаял. Мокрый и дрожащий, он с испугом воззрился на девушку:
– Что это было?
– Грозный мой отец здесь проходил – осматривал угодья. И если бы заметил он тебя, то обратил бы тотчас в льдистый камень.
– Прекрасная! Спасла меня опять!
Он потянулся к Снежнице.
– О нет! Не смей! – отпрянула та. – Твой жар меня терзает. Я таю, гибну, плавлюсь от него.
– Ах, как мне погасить пыланье сердца?! – отчаянно воскликнул Эйнар. – Замерзший буду я тебе милей!
– Зачем ты здесь? Средь сумрачных лесов, среди озер, стеклянных до основы? Что потерял ты, глупый человек, в местах, где смерть холодная витает?
– Я шел сюда два тридня от хребтов далеких гор, метелями покрытых. Сестра моя… Она совсем плоха. Услышал я, что где-то обитает в чертогах сизых трепетный олень, чья шкура снега чистого белее. Она целебной силою полна.
– Безумен ты! – ужаснулась Снежница. – Я знаю всех вокруг. Я каждой робкой пташки песни помню. Я слышу в норках спящих малышей. И знаю – нет здесь белого оленя!
– Не лги! Не лги, прекрасная, прошу! – Эйнар обхватил голову руками.
Снежница присела рядом. Протянула руку, но не прикоснулась.
– Как грустно… Твое сердце холодеет… – прошептала она. – И хоть меня терзает жар живой, мне все же он милее тихой скорби.
– Сестра моя! Ужель надежды нет?
Эйнар зашелся тихими рыданиями. Снежница гладила воздух над его головой.
– Спускайся с гор, пока еще зима не натворила топкие сугробы. Я их сдержу, покуда хватит сил.
Она поднялась и запела, окруженная хороводом пурги:
Шальные ветры. В гнездах задубевшихНе прячьтесь, не губите бедных птиц.Среди полей, зимою опустевших,Не видно им прозрачных ваших лиц.Огромный зал театра стал многоглазым существом. Оно ахало и вздыхало. С замиранием и жадностью следило за каждым движением актеров. Зимняя сказка проникла за сцену, шумный Намул превратился в Валаар. Дети в первых рядах ловили снежинки и с восторгом наблюдали, как они превращаются в капельки. Женщины дрожали и даже не догадывались укутаться в накидки. Мужчины забыли про сигары. Вместо дыма они выпускали изо рта сизый пар. Боллиндерри застыл в своей ложе восковой куклой. Хозяин театра рядом с ним так и не донес до рта бокал.
Актеры не видели и не слышали ничего, кроме грустной истории любви между Снежницей и Эйнаром. Играли всего трое, но казалось, на сцене огромная труппа. Живые деревья с шелестящими ветвями. Ветер, вьюга и снег. Невидимый Мороз.
Сюжет закручивался в тугую спираль. Отчаянно влюбленный охотник, уже не верящий в спасение сестры, не пожелал спускаться с гор, как ни уговаривала его Снежница. Она не могла отдалить зиму, а это означало погибель для Эйнара.
– Прошу тебя! Морозь меня, морозь! Уже плевать на холод и мученья! Остекленею, но последний
