Вторжение случилось неожиданно, калека не был к нему готов и чуть не задохнулся. На долю секунды замерло сердце и легкие застыли неподвижными пористыми комками. Астре обнаружил, что витает в многослойной, бархатной темноте, где-то между явью и грезами. Он оказался в состоянии, когда тело уснуло, но разум еще не успел увидеть сны. Именно с помощью его Иремил пробудил дух Астре. Калека давно не чувствовал подобного, но помнил – такое может сделать с ним только он сам или другой прималь.
– Кто здесь? – спросил он темноту.
– Я прошу вас не пугаться и выслушать меня, – раздался ответ. – Я не враг, я друг. У меня много вопросов и мало времени. Я рискую умереть, находясь в этом месте.
Астре недоуменно молчал. Он не испугался. В присутствующем не было злобы, дух почувствовал бы это мгновенно. Связь ощущалась потоком мыслей, которые разум, получая напрямую от незнакомца, предпочитал выражать звуками.
– Вы кто? – спросил Астре.
– Я тот, кто спас вас в пустыне. Мое тело сейчас далеко отсюда, в другой стране, а мое сознание здесь. Я уже рисковал жизнью однажды, спасая вас, и прибыл сюда повторно, ибо мне нужны ответы. Не перебивайте меня, не задавайте вопросов. Мы связаны Черным Драконом – великим божеством затмения. Теперь ответьте, что вы сделали с вашим товарищем?
– Я пробудил его дух прималя, – без запинки ответил Астре.
Он отчего-то понимал, как важно сейчас не сомневаться. Жизнь этого незнакомца действительно висела на волоске, и потоки энергии от него исходили живые, переполненные эмоциями, знакомые и теплые. Астре уже соприкасался с ним когда-то.
– Вы прималь и провидец? Вы владеете гипнозом?
– Не знаю, что такое гипноз. Я не провидец, только прималь.
– Откуда у вас такая огромная стихийная сила?
– Это из-за Цели. Я безногий. У меня Цель совести.
– Не понимаю. Как это связано?
Астре на секунду замешкался, потом вспомнил: в большинстве стран порченых убивали в детстве или создавали условия, при которых они сами умирали. Поэтому все знали про изъяны и очень немногие – про дары.
– Те, кто рождается с Целью, имеют особые таланты. Они не проявляются, пока дети не вырастут, про них мало кто знает. Моя Цель – Совесть. Мой дар – управлять. Я могу приказывать людям, которые младше меня или ровесники. И могу подчинять дух прималя, используя его даже во вред себе.
– И таким образом вы открыли способности товарища, – тут же догадался незнакомец. – Астре, вскоре может случиться неприятное событие, но вы обязаны остаться в живых, иначе я умру. Я запрещаю вам убивать себя мыслями. Теперь прощайте.
– Постойте! – не выдержал Астре. – Всего один вопрос! Нико, это вы? Там, в поле! Вы уже спасали меня, когда я вызвал грозу! Я увидел вас тогда! И потом на мельнице два существа сражались! Это был Черный Дракон? Он защищал нас?
Астре представил бирюзовые глаза, кудри и запыленную одежду странника, о котором вспомнил в момент перед бурей. Образ тут же передался собеседнику.
– На мельнице?! – Мысленный поток задребезжал от волнения. – Нет! Мое имя Кайоши, но тот человек! Я так долго его искал! Нас тоже связывает Дракон! Астре, не вздумайте умирать, что бы ни случилось, даже если вам будет очень плохо. Я должен вернуться в тело, прощайте!
* * *– Проснулась, страшилка? – первое, что услышала Сиина, очнувшись.
У нее тянуло в груди, но как-то странно. Девушка открыла глаза, повернула голову и увидела большой живот хозяйки. По спине прошел холодок, будто за шиворот насыпали снега: этот ребенок родится порченым.
– Не пялься! – крикнула девица, прикрываясь шалью. – Нашепчешь еще беду!
Но беда уже была в ней и готовилась появиться на свет через трид или раньше.
– Дай мне потрогать твой живот, – попросила Сиина.
– Только попробуй! – взвизгнула хозяйка, хватаясь за метлу.
Она была растрепанная, в той же одежде, в какой Сиина встретила ее в сарае. Стоило промолчать и уйти, но как же младенец? Разве можно его бросить? Что эта дуреха с ним сделает? А если с перепугу вынесет на мороз и соврет мужу, будто родила мертвого? Надо было предупредить ее и попытаться уговорить.
– У тебя в животе порченый, – осторожно начала Сиина. – Я это чувствую. Дар у меня такой.
Девица выпучилась на нее.
– Хватит меня запугивать, дрянная! Я и так тебя не прогнала! Никому не сказала! И лекарством поила!
– Дай я посмотрю, калечный он или нет.
Сиина даже не пыталась встать от слабости и жара. Ей хотелось забрать малыша с собой, но как выходить его в первые месяцы? Вдруг она не дойдет до Зехмы? И где взять молоко?
Хозяйка так и застыла с метлой в руках. Белая, как платок у нее на голове.
– Дай посмотрю, – повторила Сиина. – Мне надо знать. Тогда я, может, чем-нибудь помогу.
Девушка осторожно подошла к порченой, глядя на нее огромными покрасневшими глазами.
Сиина прикоснулась к животу. Он дрожал, и Цель тянула тревогой, но слабо.
– Это не калека и не урод. Снаружи обычный будет. Мужу соври, что нормального родила. Не вздумай ребенка губить, опять такого же родишь иначе.
– Забери его! – выпалила девица, хватая порченую за руку. – С собой забери! Не хочу я его растить! Скажу, что умер! Я тебе денег дам, я тебе всего дам, забери только!
– Не могу, – покачала головой Сиина, туго соображая. – Сгублю я его. У меня ни молока, ни крова пока нет…
«А что, если рассказать ей? Не глупая же она. Не выдаст меня, если от этого ее жизнь разрешится…»
– Ты не реви. Давай уговоримся на другое. Когда подрастет, от титьки отнимешь и муж на заработках будет, найди в лесу дом отшельничий. Знаешь ты Зехму?
– Зехму? – встрепенулась девушка. – Старика этого? Охотника? Которому еще медведь пол-лица посек? Так он каждый трид спускается шкурки нам продавать! Правда, я давно его не видела уже.
– А знаешь, в какой стороне его дом? – с надеждой спросила Сиина.
– Да откуда я знаю! Он дикарь дикарем, никто к нему не ходит. Ночью, наверное, только дом его найти можно, если окошки светятся, или по дыму.
– Я к нему пойду проситься на постой. Если пустит, там останусь. Ты узнай тихонько у Зехмы, там ли я, и ребеночка мне принеси, как прикармливать начнешь. Там уже я сама справиться должна.
– А если не пустит он тебя?!
– Тогда сама сгину и младенчика сгублю, – вздохнула Сиина. – Поэтому не возьму я его с собой сразу. А ты не плачь. Дрожишь, как паутинка на ветру. Если б не порченый, уже бы родила, наверное. С перепугу-то.
– Я думала, выхожу тебя и не родится у меня тако-о-ой! – зарыдала хозяйка.
– Значит, давно почуяла? –
