Раньше волосы шамана были цвета зари, но с тех пор, как Цуна стала хозяйкой Таоса, он начал красить их в рыжий в знак уважения к девочке.
– Цвет моей крови, – мягко произнес Хозяин Смерчей. – Но ведь это наши традиции. Ты и без того сильно их пошатнула. Нам даже пришлось изменить веру, допустить женщин в Алую хижину и позволить жительницам амбада заходить на территорию мужчин. Это было немыслимым для нас много лет, пока мы почитали два мужских божества – Проглоченное солнце и Бога огня и только одно женское – Большую воду. Но с тех пор как появилась Акула, счет сравнялся. Мы теперь вынуждены жить по новым правилам. Таосцам это так же тяжело, как тебе привыкнуть к нашим обрядам и традициям. Давай будем идти друг другу навстречу. Мы же согласились перестать жертвовать Затмению бесцветных детей, а ты не упрямься одеваться и причесываться, как положено.
Девочка надулась.
– У-у-у, ну пусть Макайя не мучает мои волосы, хотя бы пока они не отрастут! Тут же все равно не за что взяться!
– Тогда я велю, чтобы тебе для таких случаев сплели специальную шапку из конской гривы, – сказал Хозяин Смерчей. – Будешь надевать ее для визитов ко мне и для разных важных дел. А в амбаде ходи как хочешь.
– Ладно, – кивнула Цуна. – Зачем ты меня позвал? И где твои ученики? Тут же обычно полно всяких людей с розовыми ленточками.
Ученики Цуне не нравились. Они все были большие и страшные, некоторые даже выше важного человека, а Хозяин Смерчей вырос маленьким, как Цуна, поэтому девочка его не боялась, хотя и помнила по Хинду, что даже низкие таосцы могут оказаться сильнее таосок.
– На остров приплыли люди с Большой земли, – сказал шаман, указывая на красивый деревянный ящик справа от Цуны. – Взгляни, что они привезли.
Девочка сдвинула крючок, откинула крышку и ахнула – внутри были конфеты, прозрачные бусы и странные железные штуковины, о назначении которых Цуна даже не догадывалась.
– Люди привезли в дар много лекарств от разных недугов и полезные инструменты, каких мы не умеем делать, – пояснил Хозяин Смерчей. – Они сказали, что на Таосе есть бесцветный порошок, которым мы не пользуемся. Они хотят, чтобы мы добывали его и продавали на Большую землю. Взамен нам будут платить и привозить лекарства. Это очень выгодная сделка, цвет моей крови.
– Что такое сделка? – спросила Цуна, обматывая вокруг шеи стеклянные бусы.
– Что-то вроде обещания приносить друг другу пользу. До сих пор Таос жил и связывался с другими землями только за счет наших цветных тканей. Поэтому корабли к нам ходят редко, а торговцы, которые приплывают, просят за лекарства большие деньги. Наши ткани они скупают очень дешево, потому что нам некуда деваться: у нас нет своих кораблей, чтобы торговать с другими странами, мы можем только строить лодки. Нас бы выручила продажа бесцветного порошка, им все равно ничего не покрасить.
– А им он зачем? Этим людям? Зачем им такой порошок? Может, он полезный!
– Он им нужен, чтобы делать лекарство от горячей головы. Умные люди с Большой земли знают, как делать такое лекарство из порошка, а мы не знаем.
– Это как лечебный отвар?
– Нет, это лучше. Если человек выпьет отвар, он болеет еще долго, и голова может так и не остыть, тогда он умрет. Когда пьешь лекарство, то поправляешься почти сразу. Для тебя привезли лечебные таблетки. Вон они.
– Эти белые шарики? Я думала, это конфеты такие.
– Только не ешь их просто так. Это от болезни.
– Цуна редко болеет! – заявила девочка. – Но если лекарства нужны другим таосцам, пусть продают порошок на Большую землю. А я-то тут при чем?
– Я не могу принимать подобное решение без тебя, цвет моей крови, – улыбнулся шаман. – Теперь ты хозяйка Таоса. Ты должна сама послушать чужаков, когда они войдут сюда, и потом ответить, что ты согласна. Люди с Большой земли говорят на своем языке, но я буду переводить для тебя их слова.
– Ты будешь, как Ри! – догадалась Цуна.
Шаман посмотрел на нее в недоумении.
– Большая Акула переводила для тебя речь других людей? – осторожно спросил он.
Цуна замолчала, сообразив, что сболтнула лишнего.
– Зови всех сюда, – сказала она, поглаживая бусы. – Я разрешу им брать у нас порошок. Только давай скорее, а то я уже устала сидеть на этой твоей кривой каменюге! И воняет тут все равно!
Глава 13
Дым и порох
Запись от суток Черного Дракона.
Пятый узел. Трид сухотравья. 1019 год эпохи Близнецов.
Я видел наемника в сумрачно-черных одеждах.Он предал двоих и теперь от смятенья страдает.От рук, ослабевших в тот миг, когда смерти просилоПростертое тело врага, что лежал в сухотравье.* * *Кайоши простыл после первой же прогулки по озеру и теперь целыми днями лежал в комнате, потея от имбирного чая, кашляя и ожидая, когда Осита поможет ему высморкаться.
«Реки твои – вены мои. Скалы твои – ступни мои. Лава твоя – сердце мое. И живое тобою живет, а что мертво – сохранно в недрах твоих».
Слова из очередного видения продолжали крутиться в голове, и Кайоши не сразу услышал, как настоятель закончил записывать и окликнул его.
– Простите, я задумался…
– Позвольте задать один вопрос насчет вот этих пометок над записями. – Цу-Дхо приподнял провидца и показал ленту. – Я про иероглифы. Их значение «камень», «вода» и «пепел». Что вы хотели сказать, используя их?
– А, вы об этом, – вздохнул Кайоши. – Так я делю записи по временам. То, что уже случилось – неподвижный камень. Я могу рассмотреть его со всех сторон ярко и в подробностях, слышу голоса людей и свободно передвигаюсь по местности.
Будущее местами текуче, словно река. Иногда я не способен уловить ее потоки. Цвета и контуры гальки на дне размыты пеной и синевой. Здесь я ограничен в движениях и не все различаю, но могу запустить руки в волну, на ощупь достать несколько валунов и изменить с их помощью путь реки. Это видения о событиях, которые поддаются моему вмешательству.
И есть еще сны, обозначенные пеплом, – сгоревшим, неуловимым, тем, что уже не восстановить. Они самые страшные. В них я почти глух и полностью слеп. Чаще всего там только темнота, незначительные звуки и осознание смерти. Это сны о
