Та к вот, это все отчасти ерунда, ибо ничто не ушло безвозвратно. Добродетели все так же живут в каждом человеке, но только не снаружи, как у порченых, а глубоко внутри. И правит ими не Цель, а любовь. Это суть, без которой наш мир давно бы рухнул. Любовь не вырождается, ибо она – скрепляющий нас цемент, квинтэссенция самой жизни. И она хранит в себе все шесть качеств, не забытых, а всего-навсего запрятанных, подобно нежелательным воспоминаниям.
Мне пришлось переписывать «Племя» не единожды: за время поисков многие мои догадки оказывались пустыми. Это уже четвертая версия и, надеюсь, окончательная. Я написал ее совместно с моим другом, который знает о прималях, детях с Целью и затмении гораздо больше меня.
Прежде я считал себя частью избранных, но оказалось, что разница между подобными мне и обычными людьми состоит лишь в том, что мы не можем управлять собой, в отличие от тех, кто способен построить себя как угодно. Порченые – это маячки в море чужих судеб, рожденные для того, чтобы разбудить и проявить в людях человечность, погрязшую в жестокости и себялюбии. В этом и состоит наша Цель. Но черное солнце непростительно ошиблось, выбирая способ формирования нового морального облика сетеррийцев, и это привело к тому, что люди испугались гротескных, раздутых до абсурда добродетелей и посчитали их носителей не мессиями Сетерры, а проклятыми.
Порченые люди – не добро во плоти, как я думал раньше. Они всего лишь неудачный эксперимент, страдающий от самой своей сути. И я наблюдаю год от года, как носители Цели пытаются обойти, обмануть и избежать влияния неколебимого стрежня на свою судьбу. Некоторым это удается. Я сам научился молчать, где следует, и подбирать слова так, чтобы не отвечать на вопросы. В этом кроется мое лицемерие перед всем миром.
– Время обеда! – послышалось из-за двери.
Нико вздрогнул и оторвался от чтения. Он был до того ошеломлен тайной рождения Такалама, что не сразу ответил Жеральду.
– Да-да, я сейчас иду…
«Так этот порченый старик на самом деле родился наследником императора Большой Косы! Рехнуться можно! Вот почему он с такой осторожностью рассказывал о Валаарии! Он боялся проболтаться!» – думал Нико, сбегая по ступенькам башни.
Он не помнил, как расправился с обедом, не заметил, с кем поздоровался, и не держал в голове ничего, кроме книги. Целый тридень, пока императрица отдыхала на «Источниках», Нико был погружен в «Племя черного солнца». В начале рукописи Такалам рассказывал о свойствах и малоизвестных дарах порченых людей, а также о том, как к ним относятся в разных странах мира. Это не особенно заинтересовало принца, зато дальше он наткнулся на знакомство прималя и его безымянного друга, прочитав которое, подскочил, не помня себя от волнения.
– Так это был Ри! Цуна не сумасшедшая! Она порченая, поэтому могла его слышать, а я нет! Значит, он мне помогал! Вот же проклятье, Такалам! Почему ты не сказал мне раньше?! Я бы поверил!
Постепенно удивление и восторг сменились пугающими знаниями об истоках и первопричинах затмения. Чем глубже Нико погружался в книгу, тем мрачней становился. Ему приходилось надолго откладывать рукопись, дабы сложить картину в голове, и в эти минуты посторонние люди особенно раздражали. Нико не мог игнорировать придворных за приемами еды и старался высыпаться, чтобы не упускать важных деталей книги. «Племя» было не из тех историй, что читаются запойно и ради удовольствия, а то, к чему клонил правдолюбец, Нико совершенно не нравилось. Он начинал понимать значение фразы в конце записки из гобана: «Это важно, Нико. Важно, как сама жизнь. Ты можешь лишиться ее, если не выполнишь мою просьбу».
Слова учителя нависали над принцем, как черный шар затмения, довлеющий над миром каждые третьи сутки.
«Племя» не было написано для Нико. Оно вообще не предназначалось никому из людей. Такалам писал эти дневники лично для себя и спрятал в трубе «Источников» не за тем, чтобы сохранить и передать принцу. Он боялся, что его посчитают интриганом и заговорщиком, который шифрует козни против Валаария, поэтому схоронил рукопись, как только узнал о погоне.
Книга заканчивались рассуждением о путешествии к Чаину, когда Такалам еще не знал, что встретит отца Нико. Эти шестнадцать лет правдолюбец не просто воспитывал наследника Соаху. Вместе с ним он взращивал ПЛАН, в котором сын властия считался ключевым звеном. С помощью его Такалам и Ри намеревались остановить черное солнце. Но они кое в чем сильно ошиблись. Нико больше не наследник Соаху, и у него нет ни единого шанса соблюсти хотя бы одно условие старика, а значит, Сетерра скоро станет пепелищем. Общей могилой для порченых, прималей и обычных людей.
Когда в конце трида императорская чета вернулась во дворец, Нико сжег стопку чистой бумаги и попросил у Данарии дополнительное время, солгав, что все еще лелеет надежду разобрать шифр. На этом их встречи опять прервались из-за подготовки к торжествам в честь именин Валаария. Пора было сбегать отсюда, пока не явились послы из других стран. Данария обещала познакомить принца с каждым, и это было тревожным сигналом, но Нико все равно медлил, не желая расставаться с возлюбленной.
Он перечитывал книгу, когда явился Жеральд с приглашением в сад, и почувствовал себя утопленником, которого вдруг вытащили на поверхность. Нико мгновенно оделся и поспешил на встречу. Данария была его глотком воздуха на дне Каландула. Каплей света в кромешной тьме, проглотившей мир. Принцу хотелось передышки, чтобы сутолока мыслей хоть немного разошлась. Он мечтал о чае с мороженой вишней, о шутках и светящихся гирляндах, роняющих блики на опрысканные водой растения. Нико отчаянно желал погрузиться в иллюзию Соаху. И тем больнее по нему ударила новость стражников у входа, что Данария отменила встречу и ждет у центральной западной башни. Ее неожиданно вызвали на суд, и, раз уж из-за срочного дела пришлось отложить беседу, принцу было велено сопроводить госпожу в Зал Решений.
Нико снова побежал, шлепая по лужам подошвами дурацких зеленых ботинок, которые нравились Данарии. Вода отражала темное небо и кляксы фонарей. Перед глазами рябили стыки плиток мощения, мелькали силуэты стриженых кустов; шарахались в стороны слуги, лаяли ручные собачки, но принц ничего не замечал. В его голове проносились строки «Племени», и он не мог очнуться от кошмара.
«Пожалуйста, спаси меня. Вытащи меня из этого!» – взмолился Нико, издали увидев императрицу.
На ней была черная соболья шуба, а над головой раскрыли чаинский зонт. Свет лампы проникал сквозь ткань и бросал на девушку цветные тени. Нико только сейчас понял, что идет дождь.
– Меня радует ваше
