— А теперь будем ждать условного сигнала, мастер а-Сойер. — лениво пояснил один из близнецов, флегматично чистивший ствол и барабан своего кольта. Двое других всматривались в высокие травы и то и дело тянули носами, будто сигнал должен был подать скунс или койот в гоне.
Текс взглянул в сторону Ричарда, тот был собран и на чем-то сосредоточен, но в сторону ковбоя не смотрел, будто бы его тут и вовсе не было.
«Злится на меня за то, что я ему рейд сорвал… и наверняка считает, что в похищении апачами омеги тоже я повинен! Конечно, отказал ему, а тот наверняка в прерию поперся с горя… ку добывать. Вот и добыл…» — невесело думал Сойер, пытаясь как-то утрясти внутренние противоречия между собственными представлениями о правильном и неправильном и тем, как на эти понятия смотрел Даллас.
Некоторое время ничего не происходило. Индейцы скрылись в высокой траве, поздние цикады треща крылышками перелетали с места на место, птицы беспечно щебетали в ветвях над головами пятерых бледнолицых, вынужденных бездействовать. Текс уже начал скучать и подумывать над тем, что Красная Сова напрасно позвал Декса и его людей с собой, раз им приходится сидеть без дела, пока сами команчи пробираются к лагерю апачей.
Но тишина и благоденствие оказались обманчивы и были нарушены так внезапно, что лошади испуганно дернулись и всхрапнули, а птицы порскнули в разные стороны, когда совсем рядом, слева от места, где они прятались, раздался треск ружейных выстрелов и пронзительные вопли индейцев, вступивших в схватку с врагами. Стреляли так близко, что несколько пуль потревожили листву и ветки деревьев, и братья-Барнс тут же сгрудились впереди, заслонив своими широкими фигурами Далласа и его мужа, и ощетинились стволами.
Текс тоже приготовился стрелять и стиснул рукоять кольта, всматриваясь в кусты, скрывающие от них место боя. Там мелькали силуэты всадников, но из-за все еще густой листвы было решительно непонятно, свои ли это команчи или чужие апачи.
Изнывая от бездействия и неопределенности, а-Сойер все больше горячился, желая вступить в бой и доказать, что он тоже чего-то да стоит. Повинуясь этому желанию, он заставил Смоки попятиться назад, так, чтобы выбраться незаметно из их убежища и получить возможность ясно увидеть битву и принять в ней участие. Иначе зачем он вообще вызвался ехать в рейд, когда мог бы с тем же успехом вернуться в деревню?
Когда мустанг отодвинулся достаточно далеко, чтобы свободно развернуться и выехать за пределы рощи, Текс не стал медлить с этим и, выбравшись на простор прерии, направил его вдоль зарослей кустарника, которые нужно было обогнуть, чтобы оказаться в видимости битвы. Но, стоило ему проехать несколько десятков футов, как в поле его зрения попали два индейца, со всех ног удирающие верхом куда-то в сторону низких холмов на востоке. Он не придал бы им никакого значения, приняв за трусливых койотов, сбегающих от опасности, если бы у одного из них не были как-то подозрительно неподвижны руки… Да и фигурой он напоминал омегу, не предназначенного для битв.
«Эге, а не Лунного ли Оленя увозят подальше от поля боя… пленник-то — сын вождя, слишком ценный, чтобы просто так уступить его…» — промелькнула у Текса вполне законная догадка, и он, дав шпоры мышастому, рванулся в погоню.
Жеребца, который уже почуял азарт скачки, не нужно было вторично понукать, и, пластаясь серой тенью в желтой траве, Смоки помчался широким галопом за удаляющейся парочкой. Текс смутно услышал позади себя возгласы, среди которых наверняка был и голос Ричарда, обнаружившего дерзкий маневр мужа, но теперь он весь был сосредоточен на том, чтобы не упустить апача, увозящего прочь от сородичей несчастного связанного пленника…
…Это был еще один промах, и промах непростительный: желая удержать молодого альфу подальше от основного сражения, никому из них не следовало спускать с Текса глаз. Предоставленный сам себе, тот только и ждал удобного момента, чтобы сбежать, и шанса не упустил.
Ричард громко выругался, вложив в божбу все обуревавшие его чувства, но ситуация требовала действий, а близнецы ждали приказа. Приказ не замедлил последовать:
— За ним.
Кавалькада сорвалась с места, и дальнейшие распоряжения Декс отдавал уже на скаку:
— Эдди, Лео, обойдите его справа и слева; Стив, ты держишься вровень с мной, разделимся, когда догоним Текса.
— А дальше?
— По обстоятельствам.
Выстрелы и воинственные вопли затихали вдали, но, обернувшись, Текс заприметил погоню теперь уже за ним. Четыре всадника мчались во весь опор, преследуя преследователя апача, и в душу ковбоя пробрался мимолетный страх — а ну как Дик отдаст своим людям приказ застрелить под ним лошадь, чтобы спасти его самого от безумного поступка? Гибели Смоки он бы ему не простил, и снова пришпорил жеребца, понуждая того ускорить свой бег.
Мышастый как будто почуял нависшую над ним угрозу, и перешел с галопа на спурт, роняя хлопья пены с грызла и раздувая бока, точно кузнечные мехи. На их стороне была резвость и выносливость диких мустангов, способных бежать хоть целый день и покрывать в короткие сроки огромные расстояния. Лошади Барнсов и конь самого Декса были более благородных и чистых кровей, и, хотя резвости им тоже было не занимать, Текс не поставил бы на то, что они сумеют потягаться с быстротой Смоки на короткой дистанции, а с его выносливостью — на длинной.
Но апач и его пленник сидели на спинах пегих мустангов, и вот с ними-то мышастому предстояло потягаться всерьез…
«Эх, приблизиться бы к ним хоть шагов на пятьдесят, я бы рискнул выстрелить…» — думал Текс, стараясь не упустить из виду мелькающие впереди силуэты. Но расстояние для выстрела из кольта пока было слишком велико, а карабина, способного достать апача, у Текса при себе не было.
Апач вскоре заметил погоню, и то и дело оборачивался назад, оценивая, как споро сокращается расстояние между ним и преследующим его ковбоем. Лунный Олень тоже пару раз обернулся — а в том, что это был он, Текс убедился, разглядев знакомую кожаную безрукавку и синий узор татуировки на правой руке повыше локтя. Вряд ли апачи захватили кого-то другого, кто был бы так похож на сына Синего Облака. Да и по времени все совпадало — апачи наверняка рыскали в окрестностях деревни и захватили омегу, когда он, выйдя из хижины шамана в поисках средства утешить раненое сердце, неосторожно пустился в одиночное скитание по прерии.
Ухватившись за возможность спастись из рук лютых врагов, юный команч начал по-своему тормозить бег своего коня — свалиться с него он, по всей видимости, не мог, поскольку
