Кроме заботы о лошадях и спутниках, в особенности о Лунном Олене, который держался на коне лишь из прирожденной гордости, но на деле был ослаблен и измотан не меньше, чем его мустанг, у Сойера свербила тайная надежда дождаться здесь основной отряд и убедиться в том, что Декс благоразумно едет с ними обратно в деревню, а не отправился всего с одним провожатым на новые подвиги…
Расседлав взмыленных лошадок и оставив их сушить шкуры и пастись у кромки воды, все четверо расположились в тени кустов на попонах. Назначив одного из близнецов, того, который ему представился Стивом, приглядывать за конями и прерией, а другому поручив развести костерок и сварить кофе, Текс устроился на спине, положив голову на кожаную подушку седла и, надвинув шляпу на глаза, по-ковбойски чутко задремал.
То ли переживания всего этого долгого дня были тому виной, то ли отвага, все еще бродившая в крови парня, но ему приснилось, что битва с апачами все еще идет, и что Декс, ввязавшись в нее, остается один против нескольких раскрашенных дикарей. Вот они накинулись с рычанием на рыжего жеребца и принялись грызть его зубами, словно были не людьми, а волками, и шкура несчастного животного покраснела от крови, а его жалобные вопли делались все слабее, и как всадник ни старался, ему не удалось отбить верного друга у индейцев-оборотней. Но конской крови им показалось мало — и оставив жеребца биться в агонии, апачи с кровавыми руками и губами сгрудились вокруг Ричарда… Почему-то он не сопротивлялся, когда они окружили его и повалили на землю, на его губах блуждала счастливая улыбка, когда их пальцы принялись срывать с него одежду, а зубы впились в белую кожу…
Душа Текса не выдержала этого ужасного зрелища и рывком вернулась в тело ковбоя, вздрогнувшее, как от удара. Картина мирного бивака развеяла сумрачный кошмар, и Сойер поспешил к ручью, чтобы умыть лицо и окончательно стряхнуть с себя остатки кровавых видений. Зайдя по колено в быстрое течение, он с наслаждением освежался, когда бронзовое нагое тело скользнуло к его ногам и Лунный Олень поднялся перед ним из воды и, дотронувшись до запястья, поманил за собой.
Первым порывом о-Сойера было стряхнуть руку команча и вернуться в лагерь, но а-Сойеру сделалось любопытно, куда его влечет сын вождя, и, вместо того, чтобы внять голосу благоразумия, он шагнул за ним.
Они пересекли ручей, и Лунный Олень вывел его на другой берег, под защиту густых травянистых зарослей. Там он повернулся к ковбою лицом и, не выпуская руки Текса, провел его ладонью по своему влажному телу:
— Лунный Олень благодарит Белого Ездока за спасение, теперь жизнь Лунного Оленя принадлежит Белому Ездоку и Белый Ездок может сделать с Лунным Оленем все, что захочет… — проговорил он, глядя своими черными немигающими глазами в глаза своего спасителя, и по их мерцающей бархатной глубине Сойер прекрасно понял, какое именно «хотение» этот хитрый омежка имеет в виду.
«Вот дьявол! Ну и что мне теперь делать с этим жертвенным ягненком?» — поняв, что снова попался, как муха в простейшую медовую ловушку, Текс досадливо закусил губу, раздумывая как бы повежливее отказаться от предложенной чести.
Самым поганым было то, что вид обнаженного ладного омеги и его призывный сладко-цветочный запах все-таки заставили его кровь разволноваться, а член — напрячься. Но Декс был прав в том, что любой выбор всегда влечет последствия, и Сойеру вовсе не нужны были новые мучительные приступы ревности со стороны мужа. Как бы ни был хорош и привлекателен юный индеец, он уже все сказал ему еще утром, в типи шамана…
— Муарукка, ты разве не слышал, что я говорил духам? Наши пути разошлись, ты волен взять себе мужем любого достойного воина вашего народа, но у меня есть Зовущий Реку и я выбираю его, не тебя.
— Твой бледнолицый муж беден, как бабочка и жаден, как койот? Лунному Оленю не нужно забирать тебя у него, Лунный Олень только хочет быть благодарен за возвращенную жизнь. — отчаяние и гнев всколыхнулись в глубине прекрасных глаз, и теперь уже юный омега поймал обе руки ковбоя и прижал их к своей гладкой груди:
— Слушай, Белый Ездок, этот тамтам стучит для тебя, этот дух-ветер колеблет мои ребра для тебя… — его рука узкой бронзовой змеей скользнула ниже и, утонув между бедер, вернулась назад, неся на пальцах тягучий сок, призывно кружащий альфе-Сойеру голову запахом цветов и созревшего меда. — Это озеро внутри меня ждет твой челн и плачет от одиночества…
Текс побледнел и отшатнулся от индейца — будто тот ему змею под нос сунул. Но змей в его джинсах уже заинтересованно поднял голову, и рвался проверить, как глубоко озеро омеги…
— Эй, мастер Сойер а-Даллас! — спасительный оклик одного из братьев-Барнс вывел ковбоя из оцепенения, и, оттолкнув руки команча, он вынырнул на берег ручья:
— Что там у вас?
— Всадники! Всадники на равнине!
— Это наши возвращаются?
— Не похоже что-то! Наши должны бы с другой стороны прибыть!
— Седлаемся! Костер потушите! — Текс бросился через ручей, пытаясь одновременно рассмотреть, что происходит на равнине, через которую они должны будут проехать по дороге назад и сообразить, как быть, если это отряд рейнджеров или апачей.
— Сколько их, видишь? — спросил он, присоединившись к Стиву, напряженно разглядывающему черные точки на желтом полотне выжженной солнцем прерии.
— Дюжина или около того… Синие мундиры! Солдаты из форта Дэвис! Апачи местные у них на службе, я слышал…
— Они едут сюда или мимо?
— А черт их разберет с такого-то расстояния…
— Ну и что предлагаешь?
— Пока подождем… Вдруг мимо проедут, нам с ними встречаться нет никакого резона…
— Хорошо. — Текс достал из кармана жилетки часы и взглянул на стрелку — если через три четверти часа мы с ними не разминемся, то придется разделиться. Я поеду им навстречу, а вы — через ручей и обогнете их по широкой дуге. Или лучше возвращайтесь прямо сейчас туда, где идет сражение — Декса и Красную Сову предупредите. И Лунного Оленя с собой заберите, нечего течного омегу солдатне показывать…
— Но мастер Сойер…
— Это не обсуждается. Меня, в отличие от вас, еще никто из федералов не разыскивает. И
