– Эрих, я задал вопрос о Ричарде и хочу услышать ответ.
Скиф сел на контейнер, накрыв «люгер» полой своей овчины.
– Многое ты уже понял сам. Но кое-что рассказать я должен. Не стану лукавить – я знаю нечто. Мои построения в итоге привели меня к очень серьезным догадкам. Объяснять не стану, да и к нашим делам это прямого отношения не имеет.
– Бранчевский?
– О, ты даже об этом знаешь? Молодец. Но эту тему мы с тобой сейчас обсуждать не будем. Может быть, когда-нибудь… хотя и не очень верится. Главное – я нащупал то, что искал все эти годы. Нужны дальнейшие разработки, эксперименты, а для них – средства и возможности. Институт мне в этом помочь не может, там сейчас головы у всех другим заняты – мальчики и девочки дорвались до власти. Там нет никого, с кем бы я мог поделиться своими проблемами. Я занимался скелетниками, и они привели меня прямиком на Тратеру, к Ричарду. Как выясняется – тебя теперь это не удивит, – он меня ждал.
Глуховатый голос Скифа, его доверительный тон почему-то вызывали у Диноэла ощущение, будто он не слушает историю человека, с которым они только что едва не застрелили друг друга, а читает исповедальное письмо Скифа. «Отвык я от него», – подумал Дин.
– С Ричардом я был знаком еще по военным временам, и он сразу же, без предисловий, предложил мне сделку. Перекрестки и финансовая поддержка для оборудования баз и каналов на Траверсе в обмен на независимость Тратеры.
– Зет-куб.
– Да. Причин отказываться у меня не было, к тому же у него был готова схема действий, и, надо признать, схема очень хорошая. У Ричарда, как ты понимаешь, нет проблем в доступе к информации – любые архивы открываются через сто, сто пятьдесят лет. Что для него сто лет? Тогда я еще не знал масштабов явления, с которым имел дело. Я успел узнать немало и надеялся на большее, но тут выяснилось, что у Ричарда другие планы. Сразу отвечу на два твоих возможных вопроса. Первое: не имею ни малейшего представления, на чем основаны его опасения. Скорее всего, у Глостера есть данные, что, имея под рукой Перекрестки, я стану слишком серьезной фигурой, которая на Тратере ему не нужна. Два медведя в одной берлоге – это много. Второе: не представляю, на чем основана дружба Ричарда с Родериком. Это явно целая история, но какая – не знаю. Как бы то ни было, уверен, что пункт о ликвидации нашего договора и меня самого был в плане Ричарда задолго до нашей с ним встречи. Для этого он и привез с Земли внучку.
– Ты и об этом знаешь?
– Мы в двух часах пути от Челтенхэма, а лондонские сплетни приходят в Челтенхэм быстро. Дальше все просто. Ты, разумеется, уже послал уведомление Айвену.
– Разумеется.
– Что ж, после введения зед-куба и тебя, и в особенности меня, и вообще кого-либо из Института к Тратере и близко не допустят. Я избавил его от карантина и опеки СиАй, ты избавил его от меня, и его совесть чиста – ты до всего докопался сам, да и мне тоже придраться как будто не к чему. Ричард прекрасно знает, что мстить я ему не стану. Теперь сюда будут летать короли, президенты и диктаторы – какой политик откажется заглянуть в будущее.
– По-твоему, Ричард не понимает, насколько это опасная ситуация?
– Ричард все понимает, и лучше нашего. Он больше других заинтересован в сохранении равновесия, и что-то показывать он будет только тому, кому надо, и только то, что надо. Мне он, как ты догадываешься, тоже показал далеко не все.
– Все то же Ричард мог сделать куда раньше и проще.
– Нет, не мог. В этом я как раз успел разобраться. Он тоже несвободный человек. Аналоговые версии разворачиваются по очень жесткому сценарию. Не соблюди мизерную деталь – и события свернут в другое русло, пойдут по другой схеме, может выйти и вообще неуправляемая ситуация. Думаю, что в значение всех таких узловых точек Ричард и сам до конца не вникает, но цену он им знает. У него железные нервы и такое же терпение, он очень подходит для этой работы. Он умеет ждать. Они с Родериком наверняка перебрали по меньшей мере несколько сотен вариантов, прежде чем остановились на этом. Аналогов миллионы. Нужен был ты, нужна была твоя чикагская пассия, нужна была вот эта магнитная буря.
– Я всегда думал, что сам определяю свою судьбу.
– Это одно из самых распространенных заблуждений.
– Что же, он тебя вообще не подпустит к этим проходам?
– Почему же, подпустит. Но в порядке, что называется, общей очереди, и цена будет до Плеяд.
– Получается, теперь все в нашем мире будет решать Ричард?
– Конечно нет. Много он нарешал с Кромвелем? В других Вселенных – какие слова! – проходами и порталами пронизан каждый уголок, у нас – этот единственный Алурский портал, булавочный укол. И новые Родерик активирует не скоро, у него там свои проблемы. Ты с ним говорил?
– Да.
– До капитальных сдвигов еще очень далеко, и подобных задач никто пока не ставит. Перекрестки еще долго будут заповедником избранных.
– Почему ты мне ничего не сказал?
– Потому что ты бы меня не понял. Ты человек системы. Но твоя система пошла ко дну, и ты объявил бы мне войну за то, что я не собираюсь отправляться вслед за ней. А кстати и за тобой.
– Я твой ученик.
– Нет, – раздраженно сказал Скиф, впервые за время разговора позволяя себе эмоции. – Очередная иллюзия. В том-то и беда, что нет. Я учил тебя, что мы служим человечеству, независимо от того, какие номера это человечество выкидывает. А ты хочешь служить только тому, которое соответствует твоим принципам. Да, ты фрондер, но все равно винтик машины. А этой машины больше нет, и ты никак не хочешь с этим смириться, ты жить без нее не можешь. Ты прошел через адские муки «Минотавра», но даже и
