– Мы жизнь посвятили этому братству.
– Ты еще поклянись памятью павших. Да, пали, вечная слава, а нам дело делать надо.
– Кое с какими из твоих дел я знаком. Бандитская республика на Траверсе. Разбой скелетников на трассах в двух шагах от Земли. А по этим коридорам гуляет Кромвель, и таким манером мы дождемся того, что он скоро посадит свою «Штуку» на лужайку перед Институтом. Наверное, ты прав, я плохой теоретик, но ты впускаешь в этот мир монстров, которые однажды запросто сожрут и тебя самого, и всех нас, и многие сложат головы, чтобы загнать их обратно.
– Меня-то ты не пугай монстрами. С монстрами мы справимся, для них у нас много чего припасено. Но ты сам погуляй по этим, как ты выражаешься, коридорам, и скоро убедишься, что есть вещи куда посерьезнее твоих монстров, и вот к этим-то вещам мы совершенно не готовы. А они у нас на пороге. И нечего мне тыкать в нос Кромвелем – страшнее кошки зверя нет. Ты, часом, не превратился в провинциала? Сколько лет я пытаюсь тебя вразумить? Повторение – мать учения, скажу в очередной раз: для моих исследований мне нужна база, нужны средства. Пусть эти цари и царедворцы беснуются как хотят. Если ради решения наших задач – а ты очень хорошо знаешь эти задачи – потребуется сесть в какое-то кресло и черт-те что творить, – не сомневайся, я это сделаю. Оценят ли это люди и как оценят – меня мало волнует. Главное, чтобы эти люди вообще были.
– Знаешь, в одной старой книге сказано: можно придерживаться определенного уровня добра, но невозможно удержаться на определенном уровне зла. Кажется, теперь я понимаю, о чем тут речь. Эрих, есть рубежи, которые нельзя переступать безнаказанно. Не хотелось бы мне оказаться тем самым, кому придется тебя останавливать. Ладно, бог с ним. Ты хочешь стать директором?
– Формально нет, но фактически, скорее всего, придется.
– И какую роль ты отводишь мне?
– Прости, но никакой. С моей точки зрения, ты, по сути, безобидный маргинал, но нынешние вожди побаиваются твоего авторитета – ты популярен. Отчасти я с ними согласен – скандалисты и бузотеры сейчас совершенно ни к чему. Ты получишь свой гром оваций за открытие Перекрестков, все возможные выплаты, премии, сумасшедшее выходное пособие, пенсию, значки, грамоты, прочее, но на этом все. При нашей с тобой жизни команда «Джадж Спектр» не вернется. Во внештатные консультанты ты, с твоим характером, не годишься… Иди в рейнджеры ГСП – вот уж действительно, и волки будут сыты, и овцы целы. Или погоди. Пока ты шел сюда, ты ведь обходился без Проводников?
– Обходился.
– Да, вот так начинаешь понимать Сальери… Так вот. Начни поиски порталов в наших краях. Не все же Ричарду морочить нам головы. Дело как раз для тебя. Только имей в виду: Гильдия – организация серьезная. Ни предупреждать, ни шутить шутки они не будут. И не доверяй Родерику – у этого парня семь пятниц на неделе.
– Оставь свои лекции – ты, как выяснилось, мне больше не учитель. Только скажи: зачем ты убил Кугля?
– Во-первых, надеялся тебя хоть немного задержать – я же не знал, до чего он там докопался, и про планы Ричарда тогда тоже не все знал. Во-вторых, Кугль сам меня просил. Он был смертельно болен, ему оставались какие-то недели, и он захотел умереть так, как считал правильным, – вот и все. Я не отдавал такого приказа, просто не стал останавливать своих людей. Кстати, что он сказал?
– Что это не та Тратера.
Скиф кивнул:
– Я тоже это понял. Единственный физически перемещенный Аналог. Темный лес, Дин, темный лес…
Скиф оглянулся на приборы в глубине между контейнеров.
– Двадцать шесть единиц. Шлюзы открылись. Прости, старый друг, мне жаль, что все так вышло. Я не прошу тебя присоединиться, но мне будет не хватать тебя. Впрочем, думаю, это далеко не последняя наша встреча.
– Поживем – увидим, – ответил Диноэл. – Я тоже тебе ничего не обещаю.
Скиф ушел первым, прихватив оружие и один из неподъемных кейсов с рокочущими колесами. «И что он там возит, – апатично подумал Дин. – Да уж, укатали они меня, устал. Никаких сил не осталось». Ему даже не пришло в голову попытаться задержать Скифа – без толку, игра сделана, что после драки кулаками махать. Теперь надо все очень хорошо и спокойно обдумать, и это дело не пяти минут. Он побрел через путаницу коридоров, вышел на балкончик как раз напротив той галереи, откуда еще недавно они вместе с Володей рассматривали нагромождение мостов в пелене Зоны – вон они, мосты, на прежнем месте, и та же хмарь внизу, а над ними – трубы въездных каналов, пошел дальше, и вот уже вновь узоры скелетниковской некроготики и распахнутый зев диспетчерской.
Анны-Башаир уже не было, а в кресле у пульта восседал не кто иной, как граф Роберт Корнуолльский собственной персоной. Вот уж подарочек-то, подумалось Диноэлу – при всем уважении, возрастной инверсии все же место в фильмах ужасов. Про какой-нибудь Мидвич. Ну не поклонник он зловещих вундеркиндов. Особенно сегодня. Впрочем, битые молью кокетливые ужимки госпожи Скиафарелли были бы, наверное, еще хуже.
Однако Роберт был настроен вполне дружественно. Он развернул каталку, подъехал и приветливо произнес:
– Очень рад вас видеть, сэр Дэниел. Вы знаете, я даже специально попросился на эту смену. Садитесь, вот сыр и вино… Я должен вам сказать… По-настоящему, в душе, я никогда не считал вас врагом. Это все политика, она разводит людей по разные стороны баррикад, кем-то когда-то выдуманных. И его величество всегда говорил, что если бы судьба Англии зависела от таких людей, как вы, не было бы всех этих трагедий.
Ну да, он бы меньше народу на кол пересажал. Хренова жертва сценария. Дин с удовольствием привалился к спинке стула, вытянул ноги и налил себе из плоской бутылки. Кисловато, но приемлемо. Когда он ел в последний раз?
– Я слушаю тебя, Роберт.
– Потом эта дурацкая история.
