На сцене я выкладывался еще больше, работая за двоих, что изредка успевал переводить дух в гримерке. В отражении глядело измотанное лицо; я наспех приводил себя в порядок и снова выходил радовать голодную публику. Однако награда была столь приятна, что от сладости сводило зубы. Когда в зале под грохот аплодисментов загорался свет, я не мог оторвать глаза от одной точки вдали бархатных рядов. Зрительская любовь, окрики, хлопки все меркло по сравнению с его сияющим влюбленным взглядом. В эти минуты по моему телу растекалось согревающее тепло: проскакивала искра в области сердца, как от электрического удара, теплым пятном разливаясь по груди, опускалось по животу, стягивая внутренности в комок, затем охватывало руки и ноги, что приходилось в бессилье опускать руки вдоль тела и переминаться, чтобы устоять во время длительных оваций. Моментально забывались смертельная усталость, измученное горло, и я готов был снова петь, пусть и хрипя во всю глотку. Я боялся этих минут за то, что они имели такое влияние на меня, за то, что прожив их единожды, жаждал еще. Один раз я представил на месте Артема Влада, долго силился, воображая невозможное. Как он накаченными руками хлопает в ладоши, мешая соседям, гордо озирается по сторонам, радуется также как, если бы выиграла его команда. Но сценический туман рассеивался, и я встречался взглядом с другим мужчиной, от которого перехватывало дыхание. Пугала наводящая мысль, а разве нормально чувствовать счастье с одним и любить другого?
В противовес моим сомнениям, я получил в один вечер от анонимного поклонника большой букет белых и розовых пионов. Я посмеялся изобретательности анонимного дарителя с его наитончайшим намеком. По дороге домой купил несколько порций клубничного и ванильного мороженого и наградил им своего тайного обожателя. Мы много смеялись, поедая его, кормили друг друга, шутливо стараясь измазать нос и щеки, а потом слились в жарком поцелуе клубничного вкуса.
Когда я уже понадеялся, что опасность миновала, она во всей красе предстала передо мной, заключенная в одной фразе «посидим с пацанами, попьем пивка, расслабимся». От этих слов я не только расслабился, а, наоборот, стянулся до посинения. На горизонте замаячил Костин день рождения, и брат решил отметить его сугубо мужской компанией. Раньше с этим проблем не возникало – разница в возрасте между мной и Костей составляла шесть лет. До определенного момента я был мал для компании Кости, ему было скучно возиться с младшим братом на собственных именинах. А когда возмужавший я стал интересен Косте, то Влад укатил в Питер. Сперва я отказался от Костиного приглашения, ссылаясь на выбитых театральных бойцов с фронта, мол, детские спектакли по утрам, взрослые по вечерам, изнурительные репетиции, разучивание нового материала, сил нет, мозг кипит. «Ну вот, и отдохнешь заодно!» – отрезал Костя и не стал больше слушать мои жалобы. Наверняка устав от самого занудного брата на свете, он подошел и огорошил меня своим признанием. «Максим, – так мягко он никогда не называл меня, даже когда намекал убраться вон из нашей общей комнаты, чтобы затащить в постель девчонку, – мы так давно не виделись, пропадаем круглыми сутками на работе. Эти проклятущие бабы мне осточертели, хочу отдохнуть в кругу близких друзей и собственного брата. Брат ты мне или не брат!» Потом себе под нос добавил, что он скучает и имеет на это полное право, так как тоже человек, если мы позабыли об этом. Я сдался под его напором.
Перед тем, как выйти из дома и направиться в место вечеринки брата, я так сильно захотел услышать голос Артема, ощутить его поддержку, чтобы он оказался рядом, что еще раз упрекнул себя за то, что не настоял на совместном проживании. Я понимал – встреча с Владом неизбежна, и как она пройдет известно только Богу. Если я ему настолько противен, у него есть два варианта: свалить и провести шикарную ночь с той пышной блондинкой или держать себя в руках и помалкивать, не портя праздничное настроение имениннику и гостям.
Я набрал Артему. Мой голос звучал напряженно, я ходил вокруг да около своего терзания, что не ускользнуло от него. И как под гипнозом я рассказал ему, что у меня совсем нет желания идти на чертов праздник.
– Макс, день рождения брата бывает раз в году. Ты не умрешь за вечер и ночь. Вы с ним не настолько близки, чтобы разбрасываться совместным временем.
Я хотел закричать ему, что он сошел с ума, раз посылает меня на сущий ад! Во-первых, Артем с благоговением советчика наказывал мне вести себя хорошо с братом. Конечно, узнав об Артеме, Костя тоже проявит вежливость. Совершенно вежливо изваляет его в грязном потоке нецензурной лексики, это в лучшем случае. Для него гей, вне зависимости брат или друг брата, жалкое насекомое, подлежащее размазыванию. А во-вторых, Артем сам не зная, толкал меня к другому мужчине, пусть это и невозможно, но я был богат на фантазию. Однако я продолжал слушать переливистый голос Артема, тем самым пытаясь заглушить сомнения.
С тошнотворным привкусом я последним добрался до загородного дома. Зайдя в дом, окинул обстановку. Типичный съемный домик для увеселений с сауной, бильярдом, бассейном и еще каким-то хламом. От предстоящей посиделки меня затошнило. В большой комнате сидела заждавшаяся последнего гостя компания. Костя и некоторые из парней были уже слегка подпитые.
– Штрафную! – кто-то проорал, видимо подразумевая меня. Замечательно, как же я ненавидел пьяные компании. Это был еще один серьезный повод не приходить сюда.
– Не в этот раз! – вступился за меня Костя. Его друг не расслышал ответа и повторился еще раз, надрывая горло. Костя несвойственно рявкнул на него: – Заткнись!
Компания молодых людей частично была знакома мне. Пара старых друзей, пара друзей на каждый день и несколько незнакомых личностей. В углу мрачной тенью, подобно предводителю заговорщического кружка, сидел Влад, насупившись и сверкая глазами. Я пожал руки каждому, когда дошла очередь до него, он не протянул руки, плотно сцепив их на груди. Пару секунд я вопрошающе постоял с протянутой ладонью, как привокзальная побирушка, а потом отдернул ее назад, не дожидаясь рычания и следовавшего за ним укуса. Вечер предстоял быть невероятно занимательным!
Алкоголь лился рекой, его заедали уже тем, что находили на столе, под столом. Кто-то разболтанной походкой шнырял в одном полотенце из сауны до бассейна, чтобы «топориком» упасть в воду. Я подумал, что все эти люди могли стать космонавтами без многолетней подготовки: напиться до свинского состояния, потом сидеть потеть в жаре, выйти добрать пивка, снова попариться и в конце концов удариться башкой об холодную воду. Я скрещивал пальцы и посылал в воздух молитву, чтобы очередная попытка изобразить Майкла Фелпса не закончилась лужей кровищи на плитке. С другой стороны проносились бессвязные тосты за здравие именинника. Говоря, парень держал рюмку и расплескивал белую жидкость на скатерть. Он повторял имя брата, привлекая Костино внимание, но изо рта вываливались несчастные пять букв и не всегда в правильной последовательности. Их великой мужской дружбе завидуют многие, уверял парень присутствующих, и готов назвать имена, но не станет этого делать, потому что злые завистники сдохнут, а они останутся. При этих словах он повернулся в мою сторону, и, сощурив глаза до узких опухших щелочек, с ухмылкой посмотрел на меня. Я отвел от парня взгляд, чтобы не разразиться смехом, но когда вернулся к нему, то парень продолжал таращиться. Болтаясь, он икнул и пролил жидкость
