– А эта сука! Я столько бабла на нее потратил! Цацки, театры, привези-увези! Она еще вспомнит, будет просить и умолять! На коленях будет ползать с открытым ртом!
Но пока что с открытым ртом его слушали дружки. Скорее всего, речь шла уже о другой женщине, не о той, с которой или которыми Костя проводил приятно время. Новыми друзьями брата оказались люди из верхушки страховой компании, в которой они все работали. Тот, что валялся под столом с мокрыми штанами, был исполнительным директором, и о какой великой дружбе шла речь, наверняка сам не понимал. Мужчины слушали сексуальные истории брата, как будто сами участвовали в игре соблазнения, а я опасался, что Костя проболтается, назовет имя или откроет тайное местонахождение родинки своей партнерши, в которой кто-нибудь из гостей узнает свою жену или подружку.
Влад, не двигаясь, сидел в своем темном углу и, не обращая внимания на окружающих, откровенно напивался. Он опрокидывал рюмку за рюмкой мимо тостов. У него был явно свой праздник. Я первый раз видел его таким: обросшим, с небритой щетиной, с черными кругами под глазами. Весь его вид напоминал неопрятного, не следящего за собой человека. Влад выпивал отвратительную жидкость, не морщась, и тянулся за следующей порцией. Что у него случилось? Не ладилось на работе? Не находил общего языка с командой? Или, может быть, мечта о детской площадке провалилась? Ответов на вопросы я все равно не получил бы – даже при малейшей попытке спросить, встретился бы с его увесистым кулаком. Он ни разу не посмотрел на меня, полностью игнорируя мое присутствие. Когда я бросал скорые взгляды на него, то он все также сидел, не меняя позы и ведя безмолвный разговор с собственными коленями, на которые смотрел неотрывно.
Во всем происходящем бедламе я ощущал себя невидимкой. И невидимо пробрался на улицу. Я прошелся вверх по участку, густо засаженному елями и прочими пихтовыми деревьями. В нос ударил приятный аромат ветвей. Я вдохнул полной грудью. Какого черта я здесь делал? Зря только потратил время. Домик стоял на невысоком холме, и отсюда сверху открывался красивый вид на пробуждающийся город. Рассвет прочертил небо яркими полосками. А воздух потрескивал в последних морозах, так что я посильнее завернулся в куртку. Я вспомнил мягкий кашемир пальто Артема, пуговицы, которые я с нетерпением расстегивал. Я почувствовал острую нужду в нем, просто быть сейчас рядом с ним, стоя здесь молча. Артем непременно бы оценил великолепие пейзажа.
Вдруг на меня неожиданно кто-то налетел сзади, сбивая с ног. Я едва успел опомниться, как оказался на подмороженной земле под чьим-то тяжелым телом. Мужчина схватил мою руку и завел ее за спину, тоже самое проделал с другой. Я попытался скинуть его, но ноги скользили по льду. Дальше последовало несколько ударов в бока, не сильных, но ощутимых. Мужчина уселся сверху, прижимая меня к холодной земле.
– Что ты дергаешься? Тебе же нравится быть снизу, так извивайся от удовольствия. Как у вас там?
Влад ударил ногой по моему бедру, и я снова почувствовал его смешанное с алкоголем дыхание над ухом.
– Значит, трахнуть меня вздумал! А если не ты, а я тебя! Да так, чтобы месяц с постели не вставал!
Влад просунул руки под мой живот и начал расстегивать ремень джинсов, но потом, опомнившись, переключился на свои, при этом обронив:
– Еще чего! Свои сам снимешь! Я не стану руки марать!
Пока он занимался застежкой, я воспользовался удобным случаем и скинул его с себя. Подскочив на ноги и шатаясь из стороны в сторону, Влад принялся размахивать кулаками у меня перед носом.
– Успокойся! – Я изворачивался от ударов, понимая, что веду бой с в стельку пьяным человеком и любой мой удар может обернуться для него неосторожной смертью на скользкой корке. Измотавшись, он подкосился и почти упал, если бы я не подхватил его грузное тело. Отпрянувши от меня, Влад рухнул в сугроб прямо лицом вниз. Он лежал неподвижно. Ужас сковал меня, и я кинулся к нему. Дотронувшись до его плеча, почувствовал, как Влад дрожит и издает непонятные звуки. Я прислушался – это были всхлипы. Он плакал.
– Влад! Что случилось? Пожалуйста, посмотри на меня, – я потянул его к себе. – Тебе плохо? Я тебя отведу в дом.
Влад встрепенулся и откинул мои руки. Его лицо было мокро от слез и от снега. Рукавом рубашки он вытерся, и я только сейчас заметил, что на нем нет верхней одежды.
– Никогда не прикасайся ко мне! – ледяным тоном ответил он. – Даже не смей смотреть в мою сторону! Ты позоришь меня! Ты позоришь себя!
Он хотел быстро вскочить на ноги, но его скрутило и тут же стошнило в сугроб, в котором незадолго лежал. Я снял куртку, накидывая ему на плечи. Влад огрызнулся и скинул ее на землю. Уговаривая принять помощь, я плелся за ним, иногда придерживая, чтобы тот не разбился. Зайдя в дом, направил его в пустую комнату, где уложил в кровать и, продолжая выслушивать брань в свой адрес, снял с него ботинки и накрыл одеялом. Положив ладонь на лоб Влада и смахивая оставшиеся капли воды, я зарекался навсегда избавить его от себя. Но он впился пальцами в мою ладонь, сжимая до хруста костяшек, потом переплел со своими пальцами мои, несколько секунд озадаченно смотрел на это загадочное сплетение мужских пальцев, а после замахнулся в меня подушкой.
Придя на праздник последним, я уходил с него первым. Больше оставаться здесь необходимости не было.
Часть 10. МАКСИМ
Легким привычным движением большого пальца я откинул крышечку маленькой стеклянной баночки. Прозрачная жидкость заполняла лишь наполовину, так что я одним глотком опрокинул емкость. От неожиданного до омерзения вкуса мне не удалось сдержаться и не скривиться в лице. Горло моментально схватило огнем, прожигая до самых легких, что я чуть не закашлялся. Совладав с реакцией организма на отвратительную жидкость, разливавшуюся по венам, чуть пошатнувшись, я рухнул на пол рядом с девушкой, напоследок мазнув по ее губам своими. Вот и все, на этом и закончено! Теперь можно было лежать с закрытыми глазами и ни о чем не беспокоиться.
Отыграли последние аккорды мюзикла, и необходимо было подниматься на ноги, чтобы отвесить низкий поклон зрителю. Но впервые в жизни я не хотел вставать, мне больше всего сейчас хотелось просто так лежать на этом холодном полу сцены и притворяться мертвым. И тяжелое тело Джульетты, лежащее поперек моего, вовсе не мешало мне радоваться своему «мертвому» положению. За последнее время я до смерти устал, усталость сказывалась во всем: как я говорил, что говорил, мысли в голове переплетались со словами, механически вылетавшими изо рта. Порой, как мне казалось, я высказывал собственные мысли вслух, а потом по-дурацки оглядывался по сторонам в страхе, что кто-нибудь стал свидетелем моего бреда наяву. Спектакли, репетиции, праздничные выступления, постоянные недосыпы, неопределенность в желаниях. Все это изматывало меня до последней жизненной капли. Последним ударом, так сильно подкосившим, стала незапамятная встреча с Владом.
Я с трудом поднялся. Труппа в радостном порыве сцепила руки и бросилась на низкий поклон, снова и снова, пока звучат имена каждого артиста, каждого танцора. И только с зажжением яркого света в зале овации стихают, уступая место прощанию. Все артисты цепочкой двинулись за кулисы. Как только все мы оказались вне поля зрения зрителя, впереди меня раздался дикий хохот.
Когда я первый раз переступил за порог театра в качестве новичка, мысль о том, как меня примут «старики» сцены, разъедала разум. Мне вспоминались лестные слова худрука, который присутствовал на студенческой постановке. «Это просто невозможно, вас слушать одно удовольствие! Никогда в своей жизни не встречал такого молодого таланта. Браво, мальчик!» Владимир Анатольевич долго тряс мою руку, пока я туго соображал,
