Но самым печальным для моей начинающейся сексуальной жизни стало одно событие. На одной из вечеринок, куда притащил меня Костя, я весь вечер просидел в углу, прячась от назойливой красотки. Она была старше Кости на год, но ее совершенно не смущал мой возраст. Девушка всяческими способами давала понять, что сегодня ее объектом вожделения стал я. А мне было невдомек, почему из такой многочисленной компании молодых взрослых парней она выбрала меня, несмышленыша. В какую-то минуту вечера девушка толкнула меня в пустую темную комнату, закрывая за собой дверь на замок. Даже сейчас я прекрасно помню, как по спине пробежала нервная дрожь от затеи. Комната освещалась только лунным светом, проникающим сквозь большое окно, прикрытое тонкой занавеской. Но даже в белесых отблесках я видел ее лицо, искаженное страстью, на губах играла довольная улыбка, – любой парень мечтал о таком. Девушка включила свет, который больно ударил по глазам, я моментально прикрыл их рукой. Но то ли, чтобы спасти глаза от света, то ли от представшего передо мной зрелища. Она постепенно снимала с себя легкое летнее платье, оставаясь в нижнем белье. Я попятился назад, все также стараясь не смотреть на нее и запинаясь о собственные ноги. Потом что-то пробормотал о включенном свете, о большом окне, через которое нас увидят, даже добавил пару фраз о стыде.
– Все как захочешь, мой мальчик, – она хищно улыбнулась и погасила свет. Затем подтолкнула меня к стоящей позади кровати, коснувшись рукой моей груди. Я безропотно упал на спину и прикрыл глаза, убеждая себя расслабиться и, наконец, получить то удовольствие, о котором все говорят. Умелые женские руки проскользнули под футболку и потянули ее наверх. Через мгновение я ощутил тяжесть ее тела у себя на ногах, девушка уселась поверх меня и со жгучей страстью водила языком по груди, покусывала, засасывала кожу. Я продолжал лежать с закрытыми глазами и слушать ее речи о том, какой я красивый, как прекрасно мое тело, что я не до конца осознал свою сексуальность. Она водила руками по моим плечам, шее, груди, спускалась вниз по животу, проникая пальцами под пояс джинсов и дразня то, что занимало ее внимание больше всего. Под всеми женскими манипуляциями я дрожал, охваченный испугом, без единого намека на возбуждение.
– Чуть больше энтузиазма! – Девушка буквально вложила свою грудь в мои ладони и стала шевелить ими. Я так и застыл с поднятыми руками, ощущая пальцами что-то мягкое и не вполне понятное, как сгусток неживой материи. – Неужели я тебе совсем не нравлюсь?
– Нравишься.
– Тогда возьми меня. – Она рассыпала длинные волосы по плечам, а потом запросто прямо у меня на глазах сняла трусы, оставаясь в чем мать родила. Было легко сказать «взять ее», особенно когда не имеешь представления, как это сделать, и к тому же не горишь желанием. Скорее всего, прочитав в моих глазах смятение, девушка спросила:
– Ты уже занимался любовью?
– Нет.
– Ничего страшного.
Больше ее лица я не увидел, потому что оно скрылось внизу. Сначала она ласкала меня сквозь грубую ткань джинсов, продолжая называть «своим мальчиком» и оставлять влажные следы от языка на животе. Я изо всех сил пытался получить наслаждение от ее прикосновений, при этом лежа, как бесчувственное бревно, и теребя простынь, чтобы хоть чем-то занять руки. Во мне не проснулось желание поцеловать девушку, ответить лаской на ее ласку, воспользоваться шансом и осуществить с ней самые раскованные мужские фантазии. Ничего подобного в голове не промелькнуло даже тогда, когда я оказался полностью обнаженным. Ни умелые руки, ни горячий рот, ни мои внутренние мольбы не могли заставить тело отреагировать должным образом. Спустя некоторое время на облегчение девушки я сумел издать один единственный стон, от звука которого она принялась работать интенсивнее, терзая и заглатывая глубже. Пытка продолжалась невыносимо долго, а результат так и не наступал. Я снова застонал, но также как и первый раз это не были стоны нарастающего удовольствия, а стоны отчаяния. Я мысленно договаривался с собственным членом сделать то, что нужно, чтобы несчастная девушка получила то, зачем оказалась здесь, и оставила меня в покое. И она оставила меня в покое. Слезла и стала одеваться, не смотря на меня, а перед выходом бросила ужасающую фразу, что ей впервые пришлось распалять педика и ее с души воротит.
Я так и остался лежать на кровати. Сначала подумал: а что, если она всем расскажет обо мне? Не о фиаско, а о том, что меня не возбуждают женщины. Как к этому отнесется брат, друзья? А вдруг узнают родители? Вдруг от меня откажется сестра? Испугается странности своего брата и будет презирать меня. Я лежал и размышлял о том, что будет, если кто-нибудь помимо меня и неудовлетворенной девушки узнает о случившемся, и только потом осознал, что меня больше всего заботит, что будет потом, а не сам факт моей неправильной сексуальности. Тогда я поднялся и оделся.
По-настоящему трепетные чувства я испытывал в компании друзей Кости. Взрослые парни смущали меня, я ловил себя на мысли, что стараюсь понравиться им. Я радовался тому, когда они смотрели на меня, дотрагивались, трепали по голове. Я улавливал каждое движение, взгляд, слово в свою сторону, разглядывал черты мужских лиц. Естественно, я признавал красоту как таковую, но мужская в отличие от женской закрадывалась надолго в память, и я с удовольствием вынимал воспоминания, чтобы смаковать их в своем воображении. Очевидным мое влечение к парням стало с приходом нового друга брата. Мне было достаточно взглянуть ему в глаза, как тело тут же отреагировало, как следует. От пожатия его ладони чувства во мне прокатились фейерверком, то взрываясь, то стихая, чтобы снова взорваться. Влад стал моей первой любовью. А через несколько месяцев я безудержно стонал, почти до потери сознания, в объятиях парня, представляя на его месте Влада.
– Никто за мной не бегает. Я однолюб по натуре. – Ответил я Володе, тем самым дав ему повод завалить меня вопросами.
– Вы давно вместе?
– Приличное время.
– Она учится или работает?
– Работает.
– А кем?
– Художница.
– Как зовут?
Тут я ответил первое, что пришло на ум.
– Где познакомились?
– На студенческой постановке.
– Женишься?
На последнем вопросе я поперхнулся воздухом и подрагивающими руками налил в стаканчик воды, чтобы запить ком в горле.
– Вот современная молодежь пошла! На слове «женишься» сердце у вас в пятки уходит. Все изучаете друг друга, книжки умные по психологии читаете, живете вместе десятилетиями, а жениться не заставишь. Фотка есть?
Я чуть не захлебнулся глотком воды. Молча покачал головой и ответил, что мы с ней не любим фотографироваться. На этом и закончили разговор, разъезжаясь по домам уже ближе к десяти вечера.
Я ворочался в пустой постели, сминая простынь во влажный жгут. В комнате слишком жарко: ни отброшенное одеяло, ни открытое окно не даровали прохладу. Сегодня я ночевал один и чувствовал себя предельно одиноким. Сон не шел, а в голове бродили всевозможные мысли. Который раз, заходя в свою однушку, я ощущал другой запах, точно также и сегодня вечером. В ней больше не пахло пустыми стенами, холостой жизнью или гостиничным номером. Запах Артема смешался с моим собственным, даже простыни и подушка источали тонкий аромат, так знакомый мне, будоража сердце.
Я перекатывался с одной стороны кровати на другую, перекладывался на противоположный угол, ложился поперек. Чем больше времени я возился со сном, тем отчетливее понимал, как мне не хватает Артема. Я привык к нему, дорожил его присутствием – каждая секунда, проведенная рядом с ним, дарила мне вторую жизнь. Без него я задыхался, и дело было не в духоте комнаты. Сегодня ночью, как и предыдущие три, Артем работал. По его мнению, он неверно подобрал
