– Превосходно.
– Это все ручная работа, – пояснил он.
Нам принесли наш заказ. Девушка-официантка мило разболталась с Артемом, спрашивала о его делах, чем он сейчас занят, над чем работает, называла его по имени. Они явно были знакомы.
Девушка посмотрела на меня и тоже улыбнулась:
– Вам повезло с другом. Если бы не Артем, то ничего бы не было. Это он создал эту красоту в кофейне.
Я обратился к нему. Он застенчиво подтвердил.
– А вы же Надеждин Максим? – спросила девушка у меня.
– Да, – робко ответил я.
– Здорово. Я знаю вас, вы выступаете в театре оперы и оперетты. Мы с подругами часто ходим. И если быть до конца честной, то только ради вас.
Я встал поблагодарить девушку и обнять. Когда она ушла, Артем, не поднимая головы, проговорил:
– Мне тоже повезло с другом. Как видишь, не все люди в первую очередь обращают внимание на то, спим мы с тобой или нет. Есть другие более важные вещи, чем личная постель человека.
– Почему ты не сказал о том, что рисуешь здесь?
Он пожал плечами:
– Хотел сделать сюрприз. Приятный! Ну как, получилось?
– Ты провоцируешь меня, да? – я засмеялся.
– Скоро я приступлю к подобному проекту.
– Ты бы мог продать свои картины? – спросил я, рассчитывая на откровенность.
– Нет, они не для продажи. Их продать означает продать самого себя. Только в случае крайней необходимости, которая, дай бог, не произойдет.
Это был отличный вечер. Оказалось, мы здесь были за счет заведения, в благодарность художнику. Мы направились к выходу и в дверях столкнулись с мужчиной и женщиной. Я потерял дар речи – этого мужчину узнаю с любого ракурса. Влад был с девушкой. С пышной блондинкой с ярко-красной помадой на губах. На его шее я заметил красноватые следы.
От Кости мне стало известно, что Влад признал исковые требования жены, отдал ей квартиру и окончательно переехал сюда. Он занялся поиском спонсоров на строительство детской площадки. Теперь какая-то часть денежных средств от игр перечислялась на специальный счет. Вот так, мелкими шажками он шел к своей мечте. И уже не один. Я стиснул зубы.
Артем вежливо пропустил даму вперед, оборачиваясь на меня. Он был счастлив, потому коснулся пальцами моей щеки. Я среагировал молниеносно, закрывая Артема собой от удара. Поскольку я был выше него, то удар пришелся мне в плечо. Влад гневно засверкал глазами и впился в мое плечо острыми пальцами.
– Вы бы хоть на людях вели себя по-человечески! – процедил он.
Я ждал, что Влад накинется на меня с кулаками, но вместо этого он толкнул непонимающего Артема рукой в грудь, от чего тот пошатнулся. Схватив Влада, я тряхнул его и придавил к стене.
– Пусть твой сопляк сам за себя отвечает. Мужик он или баба?
Влад в упор смотрел на меня. Золотисто-оливковый взгляд, дразнящий мое сердце. Я бы не смог причинить боль этому человеку даже за свои страдания. Влад не шевелился в моих руках, но он сам был как вызов, как красная тряпка для быка. Завизжала блондинка звонче автомобильной сигнализации, под ногами мешался Артем, влезая между нами. Я отпустил Влада. И он поплелся со своей подружкой, оборачиваясь и скалясь на нас как волк.
– Что это было? – испуганно произнес Артем.
– Твой розовый мир, который раскрасил бы твое лицо кулаком в красный цвет. – Рявкнул я.
Часть 5. КСЕНИЯ
Я выжидала, пока действующие актеры выйдут на сцену. Кругом суета, все носились, перепрыгивая друг через друга. На меня пару раз налетела костюмерша, выругавшись, что я стою, как музейный экспонат, в общем, не там, где нужно. Я давно не была за кулисами во время спектакля. Вернее, это был второй раз. Когда человек, за которым я следила, скрылся в дымке сцены, на всех парах погнала в коридор.
Сердце бешено колотилось, кровь стучала в висках, но отступать было поздно. Как призрак я просочилась в коридор и остановилась у нужной гримерки, облокотившись на стенку и ожидая, пока пройдут монтировщики. Я дернула ручку – не заперто. Если кто-то узнает, то влетит не только мне, но и Максу! Однако дух авантюризма пинал меня в задницу, которой я толкнула дверь, скрываясь в пустой комнате.
Несколько секунд я простояла недвижимо, привыкая к полной темноте и успокаивая дыхание. Предстояло включить свет, ничего не уронив и не запнувшись. Я нашарила рукой включатель, и зажглись лампочки. Слишком ярко, в дверные щели могли заметить проблески света. К счастью, на столе прикреплена ночная лампа, и я поменяла свет с яркого на ночной. Теперь можно было выдохнуть.
Пьеро устроили в тесной гримерке, но одного, без соседа. Мне хотелось узнать о нем больше, что он за человек такой? Почему я думаю о нем неприлично много. Вообще «неприлично» и Пьеро стали синонимами, думая о нем, я думала неприлично. Переубеждая в обратном здравый смысл, я открыла чужой шкаф. Так и знала, все идеально разложено. Туфли, одежда, каждая на своей вешалке. На полочке фотография. Я взяла ее в руки. На ней запечатлены три великих тенора вместе: Паваротти, Доминго, Каррерас. И три автографа. Интересно, когда и где он с ними виделся? Я положила фотографию на место и вынула его свитер цвета спелой черешни. Мягкая ткань и запах шоколада.
Вместе со свитером в руках я направилась к гримерному столику. Его одеколон. Без зазрения совести я понюхала основание флакона, но запах вовсе не шоколадный. В Пьеро все было противоречивым. Мой взгляд зацепил футляр из-под очков. Я знала, что на сцене он без них, а значит, они лежат здесь. Щелкнув застежкой, открыла футляр, освобождая неизменный атрибут в черной оправе. Дальше со мной произошло невероятное – как во сне протянула сквозь голову свитер и нацепила очки себе на нос.
– Так вот ты какой! – Я корчила рожи в зеркало. Сформировав волосы на манер его прически, я вполне могла сойти за Пьеро, если перекрасить волосы в шоколадный цвет. – Брандоллини. Пьеро Брандоллини.
И в конец обезумев от разыгравшегося в крови адреналина, брызнула его одеколоном себе на волосы. Я разглядывала себя в мужском образе в зеркало: вытянутое лицо, острые скулы, тонкие губы, меня отличал только зеленый взгляд, но все с тем же прищуром. Я намеренно отошла от зеркала и прошлась по гримерке. Не может быть! Я по-царски виляла бедрами, та же гордая осанка. Я сама выглядела заносчивой задницей. Пьеро, только в женском обличии. Неужели такой меня воспринимают окружающие? Гордячкой с вздернутым носом? Нет, все не так. Это какое-то странное помутнение!
Дверь громко скрипнула. Испугавшись, я рванула с себя свитер. На пол полетели злосчастные очки. Черт, о них совсем забыла! Еще секунда и парень зайдет в гримерку. Выключив свет, я спряталась за шкаф и прилипла насмерть к нему спиной. Бесшумно принялась молиться: «Господи, сделай так, чтобы это был кто угодно, но только не он!»
Пьеро включил лампу, осветив гримерный столик. Я зажала рот рукой, чтобы до него не донеслись звуки моего всхлипывающего дыхания. Желудок скрутился в узел, и меня затошнило. Пьеро мучительно долго рылся на столе, что-то перекладывал, чем-то гремел, бормотал сумятицу и искал… очки, кажется. Хотя зачем они ему сейчас во время спектакля? Я покосилась на валяющиеся на полу очки. Твою мать! Он же не идиот, конечно, поймет, что в гримерке был посторонний. Я стекала по стенке шкафа вниз, коленки тряслись, и в скором времени могла с радостью встретить потерю сознания. На мое спасение, Пьеро выключил свет и быстро убежал, громко хлопнув дверью.
Отлепившись потной спиной, первым делом я кинулась к очкам. Мать, твою же мать! Одна линза в мелкую сеточку. Что делать? Бежать, да, бежать! Но прихватив с собой очки. Пусть Пьеро решит, что попросту потерял их. Или вложить в футляр разбитыми, ну что за напасть? Черт, черт, черт! Какого черта я здесь оказалась?
Повесив свитер на вешалку, я оставила очки на столе рядом с футляром. По окончании спектакля подойду к нему и во всем признаюсь. Скажу, что я разбила его очки. Он все поймет. Но перед этим спросит, какого черта я делала в гримерке? А потом свернет шею как котенку, как и обещал. Я ненавидела себя.
Спектакль закончился, и я
