То облегчение, которое на недолгое время коснулось Вериной души после ее покаяния и слез на Пролетарской, опять было засорено гадким запахом крови, непременно проливавшейся везде, где бы она ни проходила. Теперь из-за нее, вернее, из-за этой диггерской легенды диггеры убивали друг друга. Она уже в который раз думала о том, что как бы здорово было, если бы ее не было вообще. Чтоб она не родилась или умерла маленькой, или не была спрятана братом в том злополучном воздухоотводе…
Она ускорила шаг, отчего почти задыхалась. Дыхание ее было тяжелым, надрывным, но она заставляла идти себя быстрее. Они подходили к Резервации, и ей срочно нужно было увидеть Вячеслава. Ей необходимо обнять его, крепко прижаться, и все пройдет. А потом они уйдут в то место, где им будет непременно тихо и спокойно. И они будут трудиться над «Началами», сколько бы ни было отведено Всевышним им в этом мире. И она не позволит этим тоскливым мыслям ставить на колени ее спокойствие.
Входные ворота Резервации долго не открывали, хотя она чувствовала, что кто-то там всматривается в перископную систему, сконструированную Сахой и Пахой и позволявшую наблюдать происходящее возле двери через незаметный глазок в потолке. Потом дверь медленно открыли и, морщась от направленного прямо в глаза света, Вера все же рассмотрела тех, кто их встречал. Она уже почти поняла, что произошло за время их отсутствия, но все же, надеясь на какое-нибудь безобидное объяснение, спросила:
– Что здесь произошло? Вице-кинг Эдвард, что вы здесь делаете? Где Кинг Эрик?
Вице-кинг Эдвард был главой второго поселения Резервации и по совместительству заместителем Кинга Эрика. Он часто бывал по делам в первом поселении, но то, что именно он встречал у входа возвращающихся, не укладывалось в рамки его обычного рабочего посещения. Леденящее душу предчувствие самого страшного почти парализовало Веру. Едва двигая губами, она выдохнула:
– Что с Вячеславом?
5Уход Веры с Пахой сдетонировал накопившуюся в Резервации напряженность. Уже через несколько минут после того, как за ними закрылась выходная дверь, Бил ворвался к Кингу Эрику. Он едва склонил голову вместо положенного поясного поклона, после чего негромко, но с нескрываемой злобой задал вопрос:
– Кинг, куда они пошли, эти белые?
– Пошли искать себе место для переселения. Тебя ведь очень раздражает их присутствие.
– И не только меня. Но если они ушли, то почему только двое?
– Я тебе уже сказал, они пошли искать место для переселения. Найдут, вернутся за остальными.
– Странно как-то. А почему бы им не пойти всем вместе? Идти веселее, да и безопасней как-то. И возвращаться ни за кем не надо – нашли себе новый дом и оставайтесь жить там.
– Ты же знаешь, с ними инвалид и этот мальчишка – не самая лучшая компания для дальней разведки.
– А тебе, Кинг, мало наших инвалидов и наших детей с животами пухнущими, что ты за этих белых дармоедов сердоболишь?
– Бил, ты забываешься. Только из уважения к памяти твоего покойного отца я пока оставляю без внимания этот твой тон. Когда-нибудь, быть может, ты станешь Кингом и тогда сам будешь принимать решения. А сейчас оставь меня и запомни, что я не должен отдавать тебе отчет в своих действиях, сынок…
– Твоя жена младше меня, поэтому ее называй дочкой. А меня сынком мог называть только мой отец. А твои решения, Кинг, не являются твоим личным делом, если они угрожают Резервации. Я уверен, что эти двое вернутся с белокожей бандой, чтобы вырезать всех, кто ими недоволен, и установить тут свою диктатуру. А может быть, ты этого только и ждешь?
Эрик не сдержался, выкрикнув:
– Пошел вон, щенок!
Неспешно направляясь к выходу, у самой двери Бил остановился, повернулся к кингу и с недоброй усмешкой произнес:
– Разговор еще не закончен, ваше величество…
– Эрик, я боюсь.
Джессика лежала на левом боку, свернувшись клубком. Она с детства любила спать именно так. Уже потом, став медиком, она узнала, что такой вариант позы для сна – самый неблагоприятный для здоровья, и, конечно же, стала спать на спине с небольшим валиком под затылком вместо подушки. А после свадьбы, перейдя в квартиру Эрика, она снова стала засыпать на левом боку, потому что… потому что справа ложился Эрик. Почему она согласилась стать его женой? Из-за того, что он был выгодной партией? Из-за того, что ей по возрасту давно пора было за кого-то выходить? Из-за Веры и ее друзей? Наверное, все эти причины имели вес. Но уж точно «лав» тут была ни при чем, не испытывала она ни любви, ни страсти к этому человеку, как, впрочем, и ни к кому, и ни к чему не испытывала, кроме своей медицины. И дело не в том, что он был чуть ли не вдвое старше нее, ведь для Веры и Вячеслава это совсем не составляло проблемы. Нет, Эрик был высокий, сильный, умный – все, что обычно ценят женщины в мужиках, но это отнюдь не зажигало Джессику. И даже наоборот – ей, с ее гордостью, претило вступать в необъявленное состязание всех холостячек Резервации за сердце Кинга. Может быть, эта холодность и задела в свое время Эрика, терпеливо захаживавшего в лазарет по делу и без дела и оказывавшего пусть скромные, неброские, но недвусмысленные знаки внимания. И однажды она без особого азарта сказала «да», а потом отступать было уже поздно.
Первая брачная ночь не принесла ей ничего, кроме боли и еще большего разочарования в супружестве. А на вторую ночь, чтобы не повторять этот неприятный для себя опыт, она отодвинулась на краешек кровати и свернулась клубком. И была благодарна супругу за то, что он правильно истолковал этот ее молчаливый отказ и к ней не лез. На третью, на четвертую и пятую ночь она, едва юркнув под одеяло, сразу отворачивалась. А он через полчаса или час, наверное, думая, что она спит, тихонько придвигался к ней и прижимался своим могучим телом, точь-в-точь повторяя изгиб ее спины и ног и погружая свое лицо в пышную кучерявую копну ее волос. Она же делала вид, что спит. Но через сколько-то ночей она уже не могла заснуть без этого тепла за своей спиной, и поэтому, не дожидаясь, пока он решит, что она заснула, сама прижималась к нему крепко-крепко. Иногда она поворачивалась к нему и отдавалась без особой страсти, но с чувством благодарности к этому сильному и доброму человеку, любящему ее без внешнего проявления эмоций, но
