– Эрик, я боюсь, – повторила она, по привычке прижимаясь к нему всем телом.
Он положил руку на ее округлившийся живот, почти полностью закрыв его своей широкой ладонью.
– Ты боишься Била?
– Нет. Вернее, и его тоже. Но больше всего я боюсь того, что сейчас происходит с миром, в который родится наш маленький.
– Он же родится в Резервации. У нас не может быть так, как во внешнем Муосе. У нас другие люди. Мы жили изгоями, привыкли чувствовать себя «своими среди чужих», мы ценим единство, и поэтому у мавров не может быть разделения, у нас не может произойти то, что случилось снаружи.
– Я спрашивала у Веры о том, придет ли Крах в Резервацию. И знаешь, что она мне ответила?
– Что?
– Ничего. Она ушла от ответа. Потому что врать не умеет, а правду сказать не захотела. Она могла хотя бы сказать «может быть», но не сказала даже этого. Вера, а значит, и ее ученый муж не сомневаются, что покой в Резервации – это лишь отсрочка.
– Все будет хорошо, – не очень уверенно прошептал он, зарывшись лицом в ее волосы.
Джессика знала, что Кинг, как и Вера, привык не выдавать свои мысли. Наверняка ему рисовались не менее страшные перспективы грядущего, просто он в силу своей должности, положения супруга и будущего отца должен был ее успокаивать и источать уверенность в завтрашнем дне.
– Я, Эрик, вот что думаю. Ты всю свою жизнь отдал Резервации: унижался, хитрил, рисковал в сложных играх с Республикой, каждый день спасая наши поселения от уничтожения; придумывал, как нам выжить среди ненависти белых. Благодаря тебе мы все еще живы. Я лечила людей, придумывала лекарства и делала операции, без которых многие ныне живущие давно гнили бы в земле. И вот, если придет Крах, умрем мы с тобой, умрет наш маленький, умрут те, кого вылечила я, и те, которые выжили благодаря тебе. Это значит, что все было зря? Мы зря старались, это никому не нужно?
– Нет, не зря. Добро неуничтожимо: когда ты служишь людям, добро накапливается в этом мире и никуда не исчезает из него. Даже если твои бескорыстные потуги окажутся неудачными или невостребованными, а плоды твоих добрых дел бесследно исчезнут во времени, само добро невидимым образом останется в мире и рано или поздно заявит о себе. Даже если о тебе не будут помнить, твоя любовь к людям все равно навечно останется лежать на правой чаше весов добра и зла. Даже после смерти твоя светлая душа, моя Джессика, будет смело сражаться на белой стороне в битве Света с Тьмою.
Последние слова она дослушивала, улыбаясь. Ее тонкая смуглая ладонь с длинными пальцами теперь лежала на мощной руке Эрика. Они никогда не говорили о таких вещах, да и вообще редко говорили. Он не стал ее обманывать в своей уверенности в завтрашнем дне, и она была за это благодарна. А такие слова, какие сказал он, мог произнести только человек, рядом с которым не страшно даже умереть. И она, уже засыпая, благодарила Бога за то, что Он помог ей в свое время сделать правильный выбор и сказать Эрику «да».
Хлипкая дверь в апартаменты Кинга в Резервации слетела с петель. Она еще не успела упасть на пол, а Эрик уже стоял в боевой стойке с мечом в руках между дверью и кроватью, закрывая собой Джессику, сжавшуюся в углу кровати, жмурящуюся от ярких фонарей и закрывающуюся одеялом. В квартиру властно вошел Бил с мечом в руке. Кинг и в прежние времена неплохо владел мечом, а с приходом Сахи и Пахи он наравне с другими перенимал от них опыт ведения рукопашного боя и во время стычек с бандами сам вел в атаку своих людей. Этого нельзя было сказать о Биле – от природы он был силен, но тренировки игнорировал и во время боев никак себя не проявил. У Била не было против Эрика никаких шансов, но вместе с ним в квартиру вошли пятеро мавров со взведенными арбалетами.
– Отдай оружие, Эрик. Ты же не хочешь, чтобы арбалетная стрела пригвоздила к кровати твою красавицу-жену?
В подтверждение его слов двое мавров отошли от Эрика и навели арбалеты на Джессику. Эрик медлил.
– Я знаю, Эрик, что ты боялся меня и кое-что предпринял на такой вот случай. Но Джерри вовремя поделился с нами информацией о твоих потугах по части сохранения собственной задницы, и те, кто должен был прийти тебе на помощь, уже связаны.
Из-за бившего в глаза яркого света фонарей Эрик не сразу рассмотрел, что среди вошедших заговорщиков был и Джерри – один из тех, кому Кинг больше всех доверял. Он догадывался о том, что Бил что-то затевает, и поэтому с самыми преданными людьми, вернее, теми, кого считал преданными, разработал план подавления возможного бунта. Джерри его предал, а значит, все, кто мог прийти к нему на помощь, уже схвачены.
– Джерри, ты мне был как брат. Что он тебе пообещал? Должность вице-кинга?
Джерри предпочел отмолчаться, опустив глаза, но свой арбалет не отвел. Бил с недовольством заметил нерешительность перебежчика, со злобой выкрикнул:
– Ну так что: нам стрелять или как? Решай быстро.
– Обещай, что Джессику не тронете.
Бил понял, что Кинг сдается, и тут же самодовольство вновь охватило его:
– А это все зависит от вас обоих. Но торговаться с тобой я не намерен – бросай меч и выходи.
Как только Эрик бросил на пол меч, Кинга тут же схватили под руки и потащили в холл. Почти так же бесцеремонно, не дав одеться, в одной ночной рубашке туда повели Джессику. В центре холла уже лежали связанными те, кто должен был прийти на помощь Эрику. Сюда же вытащили безногого Вячеслава, не дав ему прицепить протезы, и Саху, скрутив его ремнями особенно сильно. Несмотря на ночное время, в холле был включен свет, и сюда сходились сонные резерванты, которых выгоняли из их квартир. Эрик насчитал десятерых бунтарей. Кроме Джерри, как минимум о пятерых он никогда не подумал бы, что они могут участвовать в заговоре. Те, кто еще вчера совершал ритуальные поклоны
