К тому же ему действительно очень хотелось прихлопнуть Человека-Паука.
* * *ПО ПОНЯТНЫМ причинам телефон Питер в бой не брал. И, оставляя аппарат в кармане, всегда выключал его – на случай, если забудет переключить в беззвучный режим. Жужжание или звонок могли привлечь к его одежде в мешке из паутины внимание случайного прохожего.
До начала занятий по экспериментальной физике оставались считаные секунды. Питер включил телефон – посмотреть, не звонили ли из госпиталя. Подходя к аудитории, он увидел за застекленной дверью профессора Блэнтона. Тот помахал ему, призывая поторопиться. Питер уже взялся за дверную ручку, но прежде, чем успел повернуть ее, увидел строки пропущенных сообщений – и обмер.
Блэнтон за стеклом выжидающе кивнул. Но времени для объяснений не было. Пробормотав «простите», Питер рванул прочь.
Доктор Бромвелл и доктор Фент – та, с кем он разговаривал по телефону – встретили его в вестибюле Пресвитерианского Центра болезней и трансплантации печени. Питер взглянул на них, пытаясь понять, что произошло. Но их лица были непроницаемы.
– Что случилось? С ней все в порядке?
– С ней все хорошо, – ответил доктор Бромвелл.
Но доктор Фент добавила:
– Пока что. Ее состояние ухудшилось, поэтому сейчас она в отделении интенсивной терапии. Чтобы замедлить обмен веществ и стабилизировать ее состояние, мы погрузили ее в искусственную кому. Будем надеяться, это даст результат.
– В кому?! – ахнул Питер.
Доктор Фент кивнула.
– Сейчас она под капельницей. Пропанол. Она сознавала необходимость этого и дала согласие на любые процедуры, к которым мы сочтем нужным прибегнуть. Она хотела сначала увидеться с вами, на случай, если… в общем, мы посылали вам сообщения и ждали, сколько было можно.
Взгляд Питера вильнул в сторону.
– Мой телефон… батарея села. Можно увидеть тетю?
– Конечно, – Бромвелл чуть улыбнулся. – Питер, я знаю тебя с детства. Я хотел бы поговорить с тобой минутку о пересадке.
– На самом деле, док, я тоже хотел об этом поговорить, но с доктором Фент и наедине, если не возражаете.
– Вот как? – Бромвелл был огорошен, но возражать не стал. – Безусловно.
Отойдя к информационной стойке, он принялся проверять свой телефон.
Доктор Фент выжидающе глядела на Питера, но он не знал, с чего начать.
– Э-э… доктор Бромвелл очень близок к нашей семье, и он замечательный человек, но слишком любит поболтать с тетей. А я не хотел бы, чтобы она узнала обо мне то, что я сейчас расскажу.
Доктор Фент удивленно подняла бровь.
– Похоже, в вашей семье не любят рассказывать остальным о проблемах со здоровьем.
Питер, как смог, изобразил ироничную улыбку.
– Ну, пожалуй, да, слишком уж мы тревожимся друг о друге. В общем, моя кровь, э-э… состояние моей крови таково, что док Конн… э-э-э… мой другой доктор говорит, что в доноры я не гожусь. Иначе тетя может пострадать.
– Ваш доктор в этом уверен? Сейчас даже носителям ВИЧ разрешается быть донорами органов.
– Это не ВИЧ. И – да, он абсолютно уверен.
Доктор Фент взглянула на него с сомнением, но не стала проверять услышанное на прочность.
– Это состояние – оно контролируемо?
– Вполне. Во всяком случае, мне хотелось бы так думать. Я не заразен, если вы об этом. Но дело не во мне. Что еще можно сделать для тети?
– Ее внесли в очередь ожидающих донора, но, я уверена, доктор Бромвелл уже объяснил, что возраст ставит ее в невыгодное положение. Существует экспериментальное средство – «Обетихоль», оно показывает многообещающие результаты в восстановлении функций печени. Испытания проводятся здесь, в нашем госпитале, но, опять же, в силу возраста ее кандидатура вряд ли подойдет. К тому же это средство еще не одобрено, поэтому медицинская страховка его не покроет.
– А сколько оно стоит без страховки?
– Боюсь, более ста тысяч долларов.
Питер не знал, сколько времени он простоял с разинутым ртом, пока, наконец, не сумел вымолвить хоть слово.
– О-го-го…
Глава двадцать первая
По сравнению с серенькой двухместной палатой, где тетя Мэй лежала раньше, отделение интенсивной терапии было просторным и светлым, со светло-зелеными стенами и большими окнами. Между десятью кроватями были расставлены мягкие сиденья – на них сидели посетители, зашедшие всего на несколько минут, и члены семей, устроившиеся прочно и надолго. Нервно оглядевшись вокруг, Питер увидел тетю Мэй.
Мысль о том, что тете понравился бы вид на Гудзон за окном, принесла некоторое облегчение. Не тревожило даже постоянное механическое шипение… пока он не подошел поближе и не понял, что этот звук производит аппарат искусственного дыхания. Синяя трубка, подсоединенная к аппарату, была вставлена в горло тети.
Желтизна на ее лице немного поблекла. Сквозь едва различимый персиковый пушок на лице пробивался румянец. Судя по всему, о тете заботились хорошо: она была недавно вымыта, седые пряди ее волос – аккуратно зачесаны назад. Узоры на больничной пижаме выцвели, но пижама была чиста. Бледно-голубой как раз подошел бы к ее глазам, будь они открыты.
Стараясь держать себя в руках, он придвинул к кровати тети стул. Но, сев, вдруг почувствовал, что сейчас закричит или расплачется. Как ни мудрей с годами, на свете всегда останутся вещи, перед лицом которых чувствуешь себя беспомощным, как ребенок.
«Да, большая сила может означать большую ответственность, но может и оказаться чертовски бесполезной. У меня нет и десятой части тех денег, что нужны для спасения тети. Зато под кроватью хранится тайна вечной юности, за которой люди охотятся с тех пор, как стали ходить на двух ногах – и что в ней толку? Это было бы смешно, если бы не было так грустно. Если только…»
Внезапно его осенила мысль.
«Если Сильвермэйн все еще жив, вдруг этот эликсир поможет и тете Мэй?»
Странное ощущение заставило его поднять взгляд. У входа, не решаясь ни войти, ни повернуть назад, стояла Анна Уотсон. Подумав о том, давно ли она там стоит, Питер поднялся, уступая ей место.
– Миссис Уотсон?
Будто готовясь к чему-то неприятному, она набрала в грудь воздуха и сделала шаг вперед. Заметив щетку в ее руке, Питер понял, что это она причесывала тетю.
– Вы были здесь все это время?
– Она моя лучшая подруга.
– Конечно… Как хорошо, что вы с ней.
– А ты… – начала она, но буквально прикусила губу. – Нет. Я обещала Мэри Джейн ничего не говорить, поэтому придержу свое мнение при себе. Думаю, мне лучше подождать снаружи, пока ты не уйдешь.
«Ай, как скверно. Вот и она думает обо мне черт знает, что».
– Нет, садитесь, пожалуйста, я уже собирался уходить.
Ее молчание было красноречивее всяких упреков.
Питер выскользнул наружу. До
